Миры Филипа Фармера. Том 13. ЭКЗОРЦИЗМ. Ловец душ. Плоть - [114]

Приветствовавшая отряд толпа состояла в основном из мужчин; несколько бывших в начале женщин вскоре ушли, повинуясь приказаниям мужей. Все женщины закрывали лица чадрой, а платья скрывали тело от плеч до земли. В стране пант-эльфов женщины были явно низшими существами, несмотря на то что единственным в городе идолом была гранитная статуя Великой Белой Матери.

Позже Стэгг узнал, что пант-эльфы почитали Колумбию, но дисийцы считали их еретиками. В теологии пант-эльфов каждая женщина считалась живым воплощением Колумбии и в силу этого — священным сосудом материнства. Но мужчины страны пант-эльфов ведали и то, что плоть слаба. И потому принимали все меры, чтобы у их женщин не было случая осквернить свою чистоту.

Они должны были быть хорошими служанками и хорошими матерями, но это и все. А потому их следовало скрывать от взглядов, а также от соблазна. Мужчины вступали с женами в половые сношения лишь для рождения детей, а во все другие типы отношений, социальные и семейные, — как можно меньше. Они были полигамными — в силу той теории, что полигамия есть лучшее средство для увеличения населения малочисленной народности.

Отделенные от мужчин и приговоренные к обществу друг друга, женщины часто становились лесбиянками. Мужчины даже поощряли их к этому, но они ложились с мужчинами по крайней мере три раза в неделю. Это был священный долг мужа и жены, как бы он ни был противен им обоим. Результатом была почти постоянная беременность.

Это было состояние, желательное для мужчин. Как утверждала их ересь, беременная женщина является ритуально нечистой. К ней не должно прикасаться никому, кроме других женщин или жрецов.

Пленников заперли в большом каменном здании. Женщины приносили им еду, но сначала Стэгга заставили надеть килт, чтобы его вид не шокировал женщин. Воины и горожане отпраздновали победу, как следует напившись.

Около девяти вечера они ворвались в камеру и вытащили Стэгга, Мэри Кейси и жриц на городскую площадь. Там стояла статуя Колумбии, а вокруг нее были разложены кучи дров. Из каждой кучи торчал вбитый в землю столб.

К каждому столбу привязали жрицу.

Стэгга и Мэри к столбам не привязывали, но заставили стоять и смотреть.

— Этих злых ведьм необходимо очистить огнем, — пояснил Раф. — Вот зачем мы привели сюда этих молодых женщин. Из милосердия. Понимаешь, те, которых убили мечом, погибли навеки, и их погибшие души обречены на вечные странствия. Но эти будут очищены огнем и отправятся в страну счастливых душ.

Плохо, — добавил он, — что в Хай-Квине нет священных медведей, потому что заблудших можно было бы скормить им. Чтобы ты знал, медведи — средство спасения не хуже огня.

А с тобой здесь ничего не случится. Тебя тратить на такой заштатный городок будет слишком жирно. Отведем тебя в Фили, и там тобой займется правительство.

— Фили? Филадельфия — «Город Братской Любви»? — Стэгг попытался проявить юмор — в последний раз за этот вечер.

Поднесли огонь, и начался ритуал очищения.

Минуту Стэгг смотрел, потом закрыл глаза. К счастью, ему не пришлось слышать воплей женщин, поскольку у них были заткнуты рты. У сжигаемых жриц была привычка выкрикивать проклятия пант-эльфам, кляпы этому препятствовали.

Но от вони горящей плоти было не закрыться. Стэгга и Мэри стошнило, и это вызвало новый приступ веселья у их тюремщиков.

Наконец огни погасли, и двоих пленников отвели обратно в камеру. Там стражники держали Мэри вдвоем, пока ее раздели, надели железный пояс целомудрия и натянули поверх него килт.

Стэгг запротестовал. На него с интересом посмотрели.

— Как? — спросил Раф. — Оставить ее открытой соблазну? Дать осквернить чистый сосуд Колумбии? Ты с ума сошел? Ее оставят вдвоем с тобой, а ты — Двурогий Царь, и результат ясен. А зная твою силу — для нее смертельный. Ты бы нам спасибо сказал, а то ведь ты знаешь, что бы ты с ней сделал!

— Это если бы вы меня еще покормили, — ответил Стэгг. — Сейчас я ни на что не способен. Слаб от голода.

В некотором смысле Стэгг не хотел есть. Голодная диета уменьшала действие пантов. Он по-прежнему страдал от возбуждения, которое было очевидным и служило источником многочисленных удивленных и восхищенных замечаний тюремщиков, но это был мизер по сравнению с тем сатириазом, который одолевал его в Дисии.

Сейчас он боялся, что, если его покормить, он набросится на Мэри Кейси, пояс там целомудрия или что. Но он боялся и того, что если не поест, то до утра не доживет.

«Может быть, — подумал он, — я мог бы съесть сколько-нибудь, чтобы поддержать тело и панты, но не столько, чтобы порыв стал непреодолимым».

— Если ты так уверен, что я на нее нападу, почему тебе не поместить меня в другую комнату? — спросил он.

Раф сделал изумленный вид, но перестарался, и Стэгг понял, что Раф сам подвел его к такому предложению.

— Ну конечно! До чего ж я устал, до чего ж поглупел! Мы тебя запрем в другой комнате.

Другая комната находилась в том же здании через внутренний двор. Из окна своей комнаты Стэгг видел окно комнаты Мэри. Света у нее там не было, но луна освещала двор и играла бликами у нее на лице, прижатом к железным прутьям.

Стэгг подождал минут двадцать, потом услышал ожидаемый звук: в замке железной двери поворачивался ключ.