И организации иммеров настанет конец.
— Сплошные пакости, и каждая хуже предыдущей! — пробормотал он.
— Что, дорогой? — спросила Нокомис.
— Так, ничего.
К счастью, Нокомис понадобилось в туалет. Пока ее не было, Тингл позвонил Пазу, и Паз снова начал ругаться.
— Хватит! — рявкнул Тингл. — Через минуту вернется моя жена! Что со мной стряслось?
Паз остыл и вкратце изложил ему суть дела. Иммер, пришедший починить замок, обнаружил Тингла в ванной. Он положил пистолет Тингла в собственную сумку, а потом позвонил в больницу. Тингл наскоро рассказал Пазу об органиках и неизбежном допросе.
— Думаю, это можно будет уладить, — сказал Паз. — Я передам кому следует. Ну и дела! — Он помолчал, потом добавил очень тихо и осторожно: — Но у меня, Боб, новости еще хуже.
— Погоди! — сказал Тингл. — Жена идет! — И через несколько секунд: — Давай быстро. Она с кем-то разговаривает в коридоре.
— Я получил запись, — сказал Паз. — Из вчерашнего дня. Тебе просят передать, что Озма Ван скончалась. Не знаю, что это означает, но…
— Боже! — сказал Тингл. — Ладно, теперь жена точно возвращается. Договорим после.
Он отключил связь и уронил руку. Внутри что-то трепетало — что-то, пытавшееся освободиться и завладеть им. Он знал, что это горе, но глубоко упрятанное, замкнутое под спудом. Горе Джеффа Кэрда, потерявшего жену.
Нокомис вошла в комнату и спросила:
— Ты с кем-то говорил?
— Нет, почему ты так решила? — То, что билось в нем, теперь утихало.
— Я видела, ты держал часы у рта. Ты, наверно…
— Нет, я ни с кем не разговаривал, просто вытирал рукой рот. Бога ради, Нокомис! Если бы людей классифицировали с помощью грамматики, ты стояла бы в винительном падеже!
Она вздрогнула, сердито посмотрела на него и произнесла:
— Тебе уж и слова нельзя сказать!
— Извини, дорогая. Это, наверно, потому, что я ударился головой.
В такси, по дороге домой, Нокомис сказала:
— Все-таки это странно, ты не находишь? Что могло у нас быть такого, чего нет у других? А может, ты не сказал мне чего-то и есть такой человек, который тебя ненавидит и настолько безумен, что хочет отомстить? Возможно, это женщина? Ты никогда не говорил ни о ком, кто мог бы питать к тебе такую ненависть, но…
Тингл сказал ей, что нуждается в покое, пока не почувствует себя лучше. Не могла бы она помолчать? От малейшего шума у него болит голова. Нокомис застыла и отодвинулась от него. Тингл был слишком расстроен, чтобы беспокоиться об ее обидах. Его вертело в вихре забот и огорчений, словно домик Дороти, летящий в страну Оз. Надо во что бы то ни стало поговорить еще раз с Пазом и узнать, какие приняты меры для отмены его допроса в предстоящую среду.
Спустя несколько минут Тингл немного успокоился и попытался уговорить жену вернуться на работу. Но она не соглашалась оставить его, не будучи уверена, что он совсем оправился после падения. Напрасно он убеждал ее, что больничный осмотр ничего серьезного не выявил.
Он сдался и провел более или менее спокойный вечер (ни один вечер с Нокомис не мог быть спокойным по-настоящему), пока она не сказала, что ляжет спать. Зная, что она не уснет, если его не будет рядом, Тингл сказал, что тоже устал. Он собирался потихоньку выйти в другую комнату и позвонить Пазу, как только она захрапит. И в ожидании этого момента уснул сам.
Проснулся он от свиста полоски-будильника, еще не придя в себя от слишком яркого сна. Сник звала на помощь из тумана, а он никак не мог ее найти. Несколько раз он видел в тумане смутные фигуры, одной из которых могла быть она, но не сумел к ним приблизиться.
Чувствуя свою беспомощность, Тингл проклинал себя. Человек, ведущий семь разных жизней, не должен жениться. Он прекрасно это сознавал и все же позволил, чтобы его тяга к семейной жизни пересилила здравый смысл. Один только отец Том Зурван остался неженатым, и Кэрду пришлось быть очень дисциплинированным и строгим к себе, когда он создавал эту роль.
Перед самым входом в цилиндры Нокомис поцеловала его на прощание, хотя и не так страстно, как обычно. Она так и не сочла уважительной причину, по которой он не добыл компромат на ее коллег. Тингл занял место в цилиндре, обернулся и помахал ей. Сквозь окошко он увидел в неярком свете, как окаменело ее лицо, и взглянул на часы, желая убедиться, что энергия уже поступила в ее цилиндр. Схема задержки, установленная им в стене, давала ему достаточно времени, чтобы выйти из каменатора и надуть манекен.
Через две минуты он выбежал из дома и помчался к юго-западному углу Вашингтон-сквер, сопровождаемый воем сирен и оранжевым миганием общественных полосок.
