Миры Бесконечности - [6]

Но как только мои глаза привыкают к свету, я понимаю, что вижу небо сквозь оконное стекло.

И смотрю на солнце.

Я так резко сажусь, что боль тысячью маленьких иголок впивается в глаза. Тело тут же съеживается от боли.

Мне казалось, что люди не испытывают боли после смерти. Разве не так? Неужели нет такого правила?

Сжимая пальцами виски, я пытаюсь понять, очнулась ли я сразу после операции или провела в коме какое-то время. Может, врачам удалось меня спасти? Может, то, что я посчитала смертью, – всего лишь следствие анестезии?

– Как ты себя чувствуешь?

Я поднимаю глаза и вижу женщину с короткими темными волосами, сидящую рядом со мной. В ее голосе звучит забота, а не беспокойство. Но означает ли это, что со мной все хорошо?

Я выпрямляю спину и тут же вздрагиваю, потому что все тело ощущается так, будто прошло через мясорубку. Мне даже приходится закрыть глаза, чтобы перетерпеть боль. Я пытаюсь представить какую-нибудь умиротворяющую картину, которая окунула бы меня в радостные воспоминания, но вижу лишь черный ствол пистолета, направленного мне в грудь.

Когда я вновь открываю глаза, женщина протягивает мне круглую белую таблетку.

– Это поможет от мигрени, – говорит она с улыбкой, от которой на ее лице появляются морщины.

Я медлю. Сомнения грызут меня, а мысли в голове путаются, словно их окутало туманом. И мне не удается понять, где я, или сформулировать вопрос, чтобы спросить об этом.

Но уж точно не буду принимать лекарства.

Я качаю головой, надеясь, что она поймет меня. Сейчас мне хочется контролировать все. Ощутить, что я действительно очнулась.

Она убирает руку, и я вижу, что на ее рубашке нет бейджа с именем. А когда мне удается осмотреть комнату, становится понятно, что помещение не похоже ни на одну известную мне больницу. Здесь нет ни оборудования, ни проводов, ни пищащих звуков. В комнате не пахнет медицинским спиртом или стерилизованным пластиком. И обстановка слишком современная.

«Нет, не просто современная, а скорее… футуристическая», – понимаю я, рассматривая изогнутые окна и серебристые деревянные рамы.

А еще от меня не ускользает то, что рядом нет ни букета цветов, ни открытки.

Паника обрушивается на меня, как град в солнечный день, а каждая мысль, возникающая в голове, сопровождается резкой болью.

«Боже, родители хоть знают, где я? Неужели я не взяла с собой паспорт? Неужели меня не опознали и никто не знает, что в меня выстрелили на дрянной автозаправке где-то в глуши? Меня вообще ищут или я так долго провела в отключке, что они уже сдались?»

От этих мыслей я начинаю хмуриться:

– Кто-нибудь… кто-нибудь звонил моим родителям?

Я по привычке бросаю взгляд на запястье, но там нет часов O-Tech. А значит, и нет Офелии, которая могла бы мне помочь, хотя вряд ли у них не кончилась зарядка. Я не медицинский эксперт, но пересмотрела много фильмов и сериалов «Марвел», а в них даже Люк Кейдж провалялся в коме какое-то время после огнестрельного ранения.

Осознав, что у меня должен остаться шрам на груди, я поднимаю руку и обнаруживаю белую футболку, которая точно не принадлежала мне. А опустив глаза, вижу на себе штаны из такой же ткани. Интересно, что они сделали с моими вещами? Или мое черное платье залило столько крови, что его уже не очистить?

Женщина склоняет голову вбок:

– Ты помнишь, как тебя зовут?

– Нами. Нами Миямото. – Я замолкаю на мгновение, чувствуя, как начинает нарастать беспокойство, расползаясь ледяным ознобом по коже. – Мои родители Такеши и Клэр. Вы нашли мою сумку? Врачи связались с ними?

Боль пронзает череп, заставляя меня морщиться, но я не оставляю попыток собраться с мыслями. Как бы ни были плохи мои дела, я должна знать правду:

– Как давно я здесь?

– Недолго, Нами, – отвечает она.

Ее голос очень мелодичен. Но звучит заученно, словно она специально старается очаровать меня.

Я смотрю ей в глаза. Они голубые, но есть в них что-то неестественное. Словно кто-то выкрутил яркость на максимум. И тут я понимаю, что ее кожа тоже как будто светится.

Я выдыхаю, но не ощущаю тепла на губах.

В голове вспыхивает воспоминание о выстреле. Его эхо растянулось на несколько мгновений, а мое падение – и вовсе на целую вечность. Так что я осознала, что со мной произошло, еще до того, как тело коснулось пола.

– Я умерла.

Мне не требовалось подтверждения от женщины. Я не сомневалась, что так и есть.

Она вновь натягивает улыбку на лицо и медленно моргает.

– Проще всего, когда люди вспоминают об этом сами. Тогда они считают, что лучше контролируют ситуацию.

Перед глазами у меня проносится множество лиц – моих родителей, Мэй, Финна, Люси, человека в черной маске, – но ни одно из них не задерживается дольше мгновения.

– Но почему мне до сих пор больно?

Я показываю на свою голову, чтобы она наверняка поняла, о чем идет речь. Прошло еще не так много времени, чтобы случившееся отразилось болью в сердце.

– Такое ощущение, будто мозг пытается вырваться из черепа.

Женщина вновь раскрывает ладонь, на которой лежит белая таблетка.

– Это поможет.

Я поднимаю брови:

– В загробной жизни есть обезболивающее?

Она вновь улыбается мне, но улыбка не затрагивает глаз.