Миры Альфреда Бестера. Том 2 - [142]

Гилель усмехнулся.

— Ну, теперь я слышу интонации прежнего Гиня. Он мне нравится куда больше, чем Капо Рип.

— А по мне этот парень так себе, размазня. Ладно, в — Экстро. На связь.

— На связи.

— Где Гилель?

— Где ты сам?

— Будто не знаешь! По дороге в Джи-Эм аппарат с криокапсулами постоянно переговаривался с тобой.

— Но потом умолк. Почему?

— Находимся глубоко под землей. Больше тысячи футов. Сюда твои сигналы не доходят. Так где все-таки Гилель?

— В Джи-Эм.

— Точнее.

— Не известно.

— Сеть обязана отыскать его. Он опасен.

— Это невозможно до тех пор, пока у меня нет связи с ретранслятором.

— Попробуй работать на наносекундах. Отдай нужные приказы немедленно, пока я доступен.

— Сделано. Он будет уничтожен так же, как и Курзон.

— Нет, нет, нет! Я не хочу, чтобы Курзона убили. Только нейтрализуйте. То же относится и к Гилелю. И не смейте впредь допускать самодеятельности — ни на йоту не отступать от моих команд!

— Испугал. Я неуязвимый. Что ты можешь мне сделать?

— И самоуверенный. Будет у меня время, я найду уязвимое место в твоей броне. Предупреди сеть, что ты у меня за все ответишь в случае чего.

— Они предупреждены. Они слушают этот наш разговор. И ты сам это знаешь.

— А твой новый помощник?

— Я уже сказал тебе. Он меня не способен слышать. Только я слышу его.

— Через меня?

— Ты ретранслятор.

— Кто он?

— До сих пор не знаю.

— Хорошо. Конец связи.

— Погоди. Вопрос: что такое «адабаг»?

— Хм.

— Что такое «гаебаг»?

— Хм.

— А что такое «сефкад»?

— Слушай, откуда ты это выкопал?

— От вас, профессор Угадай.

— То есть?

— Эти слова постоянно пробегают в вашем сознании. Так что же такое «адабаг», «гаебаг» и «сефкад»? Это может быть очень важно для нас. Нужно срочно узнать.

— Пусть сеть и ответит.

— Вы же сами слышали, сеть ответила: ни на одном языке таких слов нет.

— Ладно. Конец связи.

— Стоп. Всякий раз, когда вы уходите со связи, все мы становимся глухими и немыми. С этим пора кончать.

— Пока я не закончу свою работу, я не могу уделять вам много времени. Иначе голова лопнет. Конец связи.

Мы с Длинным Копьем выглядели потрясающе. Яркая боевая раскраска делала нас незаметными среди тщикагской экзотической публики. Воздухолет мы покупать не стали — Длинное Копье просто украл двухместный тихоходный аппарат. Первым делом мы разломали панель управления и разорвали все провода. Оставили только двигатель. Теперь наша птичка не станет чирикать. Под руинами Театра Лирической Оперы мы нашли заброшенный вход в соляные копи.

Шахта была завалена всяким хламом — ее в течение века использовали как мусорную яму. Пришлось прожигать ее, чтобы добраться до штрека. Внизу тоже мусора хватало. Среди мусора я нашел исправный саксофон. Вцепился в него и проглядел редкий десятицентовик эпохи Никсона, который поднял мой спутник.

Длинное Копье посмеивался, разглядывая подземные ошметки цивилизации. Мне нравился его скептицизм. И вообще он мне нравился. Высокий, гибкий, уверенный в себе — и всегда как сжатая пружина. На испангле парень знал только три слова: да, нет и Капо. Видно, он был неплохим помощником великому Капо Рипу.

Внизу стояла чертовская жара, и на нас не было ничего, кроме набедренных повязок. Машина шла в сторону Джи-Эм, за рулем сидел Длинное Копье. Я, исходя из того, что под землей нам потребуется освещение, запасся дополнительным прожектором. На деле же оказалось, что от стен подземных проспектов исходило слабое зеленоватое свечение, наподобие люминесцентного. Быть может, радиоактивное, черт его знает. Но этого света хватало, чтобы двигаться без страха врезаться во что-нибудь. Возможно, мы при этом получали больше рентгенов, чем нужно. Я волновался не только за индейца. Как бы лишнее облучение не спровоцировало канцелепру!

Было такое впечатление, что мы живыми попали в ад. Широкие туннели, погруженные в ядовитый зеленый полумрак, отводные штреки, которые нам приходилось исследовать все до одного — пока туннели не становились слишком узки для машины. Я исходил из того, что если не проходит наш черепахоподобный воздухолет, то и аппарат с капсулами не мог пройти. Исключение совсем узких туннелей экономило массу времени. Мы поели и поспали один раз. И продолжали поиски. Потом еще раз поели и поспали. После третей трапезы и третьего пробуждения Длинное Копье вопросительно посмотрел на меня. Я покивал головой, и мы продолжили поиски в прежнем молчании.

Я размышлял насчет Раджи. Мне все еще не верилось в его предательство — невзирая на слова Гилеля и кинжал-улику. Я всегда восхищался великолепием Раджи. Он был и остается верховным правителем и божеством одной маленькой горной страны, которая называется Махабхарата, сокращенно — Бхарата. Там есть несколько плодородных плоскогорий, но главной доходной статьей страны являются полезные ископаемые. Всякий раз, когда потребности новейшей технологии или капризы богачей порождают нужду в каком-либо минеральном сырье, его непременно находят в недрах Бхараты. Пример тому: когда в уральских горах нашли чистую платину, выяснилось, что бхаратские женщины уже которое поколение носят бусы из платиновых шариков.

Во время нашей первой встречи на средиземноморском курорте Раджа выглядел воистину царственно: кожа тускло черная (не как у М'банту, кожа которого отсверкивает), орлиный профиль, большие темные глаза, красиво очерченные скулы узкого лица. Он говорил певуче, умел тонко пошутить. А уж как красиво он одевался! Какие величавые манеры! Аристократ до кончиков ногтей. Никаких демократических поползновений. Ни прежде, ни теперь. Высшая каста — что вы хотите! Как ни досадно, демократический балагур Эдуард Курзон ему сразу не понравился.