Миртаит из Трапезунда - [26]

– Я и сам толком не понял, – немного слукавил я. – Наверное, повезло.

– Понятно, – хмыкнул Демир. – Ты по жизни везунчик, да?

– Глупец и везунчик, – рассмеялся я, – или везучий глупец.

– А неплохое сочетание, – подхватил мой искренний хохот мусульманин. – Мне нравится.

– Скажи мне, Демир, что именно ты говорил своей матушке, когда мы только вошли в дом?

И я воспроизвел по памяти неизвестную мне турецкую речь слово в слово. Подобный трюк я проделывал не в первый раз, и всегда он срабатывал безупречно. Моя исключительная память не подвела меня и сегодня.

– Ты уверен, что не знаешь моего родного языка? – с некоторой заминкой, не скрывая своего искреннего удивления, спросил у меня Демир.

– Я не понял ни единого слова из того, что сейчас сказал тебе. У меня всего-навсего хорошая память.

– Даже чересчур хорошая, – присвистнул Демир и принялся переводить мне каждую фразу по отдельности.

Как я и предполагал, это был рассказ Демира о его сегодняшних злоключениях и моем глупом, но преподнесенном мусульманином весьма героически, поступке.

– Не так уж и сложно, – нарочито небрежно заметил я. – Если ты возьмешься учить меня турецким словам, то я совсем скоро смогу понимать твою родную речь.

– Было бы неплохо, – одобрил Демир. – Ты, выходит, из умных и головастых, да?

– В Константинополе у меня было прозвище Гупин.

– То есть головастик? Отлично! Теперь я буду всегда тебя так назвать, – ухмыльнулся Демир и принялся обучать меня новым турецким словам, всем тем, что первыми приходили ему в голову.

После хаммама мы вернулись в гостиную, где нас на столе ожидал черный чай. Он был горячий и невероятно густой, поэтому сильно отдавал горечью на языке и нещадно обжигал губы.

В комнате появилась госпожа Дуйгу. В своих руках она держала большой сверток, который протянула мне:

– Я знаю, что тебе нужна одежда к празднику, который состоится завтра во дворце. Думаю, что эта придется тебе впору. Примерь!

– Моя матушка знает толк в красивой одежде, – с удовольствием подтвердил Демир, – ведь в швейном ремесле она – лучшая в городе.

Я немного растерялся и попытался протестовать, но госпожа Дуйгу твердо заявила, что мой отказ ее страшно обидит и, надув губы, удалилась из гостиной, оставив нас с Демиром вдвоем.

– Моей матушке не стоит перечить, Гупин. Поверь мне, с ней намного проще согласиться, – заговорщицки подмигнул мне Демир, и я понял, что это и была та самая идея, которая пришла в голову мусульманину у городского трактира.

Я бережно развернул сверток. На моих руках лежала туника насыщенного василькового цвета, сшитая из тончайшего шелка. Ее подол и рукава были расшиты изящным растительным орнаментом, а ворот украшала россыпь мелких разноцветных бусин. Штаны были изготовлены из более плотного шелка небесно-голубого цвета с замысловатым ромбическим рисунком в черно-красных цветах.

– Надевай, а я отвернусь, если ты стесняешься своей тощей задницы! – рассмеялся Демир и демонстративно повернулся ко мне спиной.

Одежда госпожи Дуйгу села на меня как влитая. Натуральный шелк нежно прилегал к коже и приятно холодил тело. Длинная туника доходила мне почти до щиколоток и дополнялась по-праздничному яркими штанами. Я подпоясался плотным, умело расшитым нитями разных цветов, поясом. Подозреваю, что выглядел я в тот момент как настоящий богач, кошель которого сверху донизу набит золотом и серебром.

– Я была уверена, что тебе подойдет, – снова появилась в дверях госпожа Дуйгу.

Впервые на ее лице я заметил не строгую, а радостную улыбку. Женщина протянула мне короткие мягкие сапожки темно-синего цвета, которые также безупречно пришлись мне по размеру.

– Именно так и должен выглядеть молодой и важный господин на императорском празднике, – с гордостью произнесла госпожа Дуйгу и, не дожидаясь, пока я от избытка эмоций обрету дар речи и приступлю к выражению своей безмерной благодарности, вновь исчезла в дверях, ведущих в соседнюю комнату.

– Одежда великолепна, Демир! – воскликнул я с неподдельным восхищением. – Должно быть, она стоит целую кучу денег. Боюсь, что я не смогу дать твоей матушке за нее достойной цены.

– Считай, христианин, что это наш тебе подарок, – довольный моей реакцией проговорил Демир.

– Слишком щедрый подарок, – возразил я, с удовольствием продолжая водить рукой по гладкому и блестящему шелку.

– Сегодня утром ты был готов рискнуть своей жизнью, вступившись за меня перед четырьмя вооруженными людьми, так что я тебе еще должен.

– Нет, Демир. Это я теперь должен тебе целую горсть золотых монет, – справедливо возразил я.

– Ну уж нет, Гупин, между нами отныне есть лишь один долг в шесть асперов, что взял Гера из твоего кошеля в уплату моего проигрыша. Когда меня зачислят в военный отряд, и я начну получать приличное жалование, я сразу отдам тебе деньги.

– Тебе не стоит больше играть в кости, – с осторожностью заметил я.

– Клянусь Аллахом, что больше не буду! – как-то подозрительно легко согласился Демир.

– И шесть асперов ты мне не должен.

– Нет, должен, – продолжал упорствовать мусульманин.

Решив, что спорить с Демиром дальше не имеет никакого смысла, я сдался и примолк. Мой друг был слишком похож на свою мать, и упрямство, очевидно, было их основной семейной чертой.