Мировой кризис. Восток и запад в новом веке - [30]

Экономическая интеграция стран Евросоюза могла дать лишь тактический, временный успех в состязании с Россией и Китаем. Как и военная техника в прошлом, экономическая техника быстро заимствуется и распространяется, выравнивая шансы государств. С приближающимся концом экономики потребления как цивилизационного проекта Запада тактические преимущества Западной Европы будут исчерпаны. Военное же превосходство России очевидно.

Русская имперская политическая культура наследует испанской и немецкой культурам, но никак не нацизму, который является рецепцией британского расизма на немецкой почве. Претензию на сверхвласть британская культура заявила в период СССР и в противостоянии с СССР. Британская культура перешла к самовыражению в сверхвласти вместе с падением Британской империи. СССР же был способом эксплуатации Российской империи в качестве средства и «управляющего элемента» со стороны сверхвласти немецкой культуры, заимствованной нами, перенесенной на нашу почву вместе с марксизмом и постпротестантским кризисом западного христианства.

Русская политическая культура есть образующая культура империи, но быть носителем сверхвласти она не может, у нее нет для этого собственных исторических причин. Имперская составляющая исторического бытия России никогда не исчезала, но в советский период она была существенно подчиненной, эксплуатируемой политической сверхвластью. Оказалась неизбежно переэксплуатирована. В этом естественно-историческая причина выхода России из СССР как политического проекта сверхвласти. Так называемый «распад» СССР – следствие выхода из него России. Поэтому экстраполяция «распада» СССР на «распад» России не имеет смысла и прогностической силы, нерелевантна.

Россия не есть образование сверхвласти, Россия – историческое государство. Утверждая это, мы имеем в виду не бюрократию-чиновничество, не порядок, не абстрактно-универсальную функциональную систему должностей. Мы имеем в виду государство как онтологическое и организационное основание воспроизводства власти, как ограничение и формирование власти, как структурирование власти.

Государство – это мы. Мы не общество. Тут пролегает граница британского, англосаксонского понимания истории – и наше стратегическое преимущество. Россия более не будет участвовать в обеспечении сверхвласти и уже не соблазнится ею, поскольку Россия в проектной оболочке СССР уже делала это. У нас есть иммунитет. «Второй раз» мы переболели идеологией – на этот раз неолиберальной – гораздо быстрее и безболезненнее. Поэтому никакой сверхвласти на базе Евразии построить не удастся. Мы это не поддержим. Китай тем более – он самоограничился сотни лет назад, когда сам уничтожил свой флот. Англосаксонская же культура сверхвласти сейчас лишается своего собственного носителя. Это ее слабое место.

«Путин забрал Крым. Успел. Ему повезло», – так Запад понимает случившееся, если отбросить эмоции и театр идеологии. Неудивительно, что понимает именно так. Ведь Крым хотел «забрать» сам Запад, Крым хотели «забрать» США. Тактической целью Запада, как пока еще существующего трансатлантического единства в рамках стратегии ликвидации России, было превращение Крыма в милитаризованную США и НАТО территорию, возможно при формальной передаче Крыма Турции.

В крайнем случае, Запад мог бы еще какое-то время ограничиться временной демилитаризацией Крыма, то есть изгнанием из Крыма русского флота и вообще всякого русского военного. При обоих вариантах Россия теряла бы Черное море в военном и геополитическом отношениях и подставляла бы под удар свою южную границу и территории. Если бы это случилось, эффект был бы не меньшим по сравнению с расширением НАТО на Восток после падения СССР. Это должно было случиться – с точки зрения Запада. Но не случилось. Произошло прямопротивоположное.

Вся трансатлантическая политика превращения Украины в таран против России принесла бы ожидаемые плоды, если бы Крым был отторгнут от России в военном и геополитическом отношениях. Поэтому локальное военное присутствие России в Крыму в рамках арендованной военной базы не могло не быть исторически временным с точки зрения Запада, это было для Запада отложенной проблемой. У России просто не было другого стратегического сценария для защиты своей южной границы, кроме восстановления своего суверенитета над Крымом. Стоит вспомнить, что в советское время зона ответственности нашего Черноморского флота простиралась до Пиренеев. Крымский вопрос неизбежно стал вопросом об ограничении, а значит, и ликвидации сверхвласти в современном мире.

2.4. Кризис сверхвласти: человеческое измерение

США не имеют после падения коммунизма никакой идеологической маскировки для своей политики уничтожения Российской империи, нашей страны как таковой. Сверхвласть, эксплуатирующая США, не имеет более прикрытия в виде борьбы с коммунизмом. Русские более не претендуют на сверхвласть – это самое неприятное для самой сверхвласти идеологическое обстоятельство. Оно лишает сверхвласть главного механизма своего самовозрастания – вовлечения новых адептов сверхвласти, новых верующих.