Мировой кризис - [130]

Позиция имперского правительства также существенно улучшилась. Крайне желательно, чтобы в важных делах Британской империи нам не мешали эти долгие внутренние ирландские ссоры и чтобы верховный имперский авторитет укрепился и проявил большее беспристрастие».

Ольстерцы жаловались главным образом на тот пункт трактата, который касался регулирования будущих границ между севером и югом.

«Конечно, все эти споры о границах сводятся главным образом к спорам о границах Ферманага и Тайрона. Накануне мировой войны, мне помнится, мы собрались на заседание кабинета министров на Даунинг Стрит и в течение часа или полутора после провала конференции в Букингамском дворце рассуждали о границах Ферманага и Тайрона. Обе главных политических партии буквально вцепились друг другу в глотку. Все говорили о гражданской войне. Прилагались все усилия, чтобы разрешить вопрос и примирить спорящие партии. В конце концов спор удалось свести к вопросу об отдельных приходах и группах населения в Ферманаге и Тайроне. Тем не менее, даже после того, как удалось до такой степени смягчить разногласия, проблема казалась столь же неразрешимой, как и раньше, и ни та, ни другая сторона не желали согласиться на то или иное решение. Затем разразилась мировая война. Почти все существовавшие в мире учреждения были потрясены до оснований, и погибли целые великие империи. Вся карта Европы была перекроена. Взаимоотношения стран совершенно изменились. Мировоззрения людей, общий ход дел, группировка партий – все это подвергалось огромным и сильнейшим изменениям во время того потопа, который пронесся над миром. Теперь, когда наводнение схлынуло и воды возвращаются в свое прежнее русло, печальной памяти колокольни Ферманага и Тайрона снова выдвигаются на сцену. Ссора из-за этого вопроса является одним из тех немногих явлений, которые оказались незатронутыми пронесшейся над миром катастрофой. Это ярко характеризует то упорство, с каким ирландцы обеих спорящих партий ведут свои споры. Мы видим на этом примере, что как националистическая, так и оранжистская Ирландия имеют возможность подвергнуть испытанию самые жизненные нервы британской общественной жизни, и из года в год, поколение за поколением, они господствуют над этой могущественной страной, повергая ее в конвульсии…»

Наконец, я сказал в заключение: 

«Ольстер должен пользоваться покровительством Британии. Ирландия должна иметь тот договор, который был с нею заключен, право на выборы собственного парламента и собственную конституцию. Сложный вопрос о границах будет разрешен при иных, более благоприятных условиях. На протяжении целых поколений мы вязли в ирландском болоте, но наконец, заключив договор, мы впервые вышли на открытую дорогу, правда, еще новую и неиспытанную, напоминающую еще узкую тропинку, но крепкую и надежную. Будем же идти по этой дороге решительно и осторожно, не теряя мужества и веры. Если Британия будет продолжать в этом духе, то может наступить день, не столь отдаленный, как мы думаем, когда оглянувшись, Британия увидит рядом с собой объединенную Ирландию, ставшую единой и дружественной нам нацией».

Последовавшие за законопроектом дебаты отразили в себе всю важность выдвинутого вопроса. Общее мнение было хорошо выражено в следующих словах Невилля Чемберлена:

«Что касается меня, то преступления не могут довести меня до такого раздражения, чтобы я изменил свои взгляды на тот путь, каким мы должны идти. Я полагаю, что в этот трудный момент мы должны не терять головы, не позволять себе увлекаться мерами, о которых мы можем впоследствии пожалеть, и облечь временное правительство всеми полномочиями, которые необходимы для того, чтобы оно прочно укрепилось и было в состоянии выполнить свои обязательства. Поступая таким образом, мы пойдем единственной дорогой, которая подает надежду на избавление от гражданской войны».

Законопроект собрал подавляющее большинство – триста два голоса против шестидесяти, – но большая часть депутатов, голосовавших за законопроект, чувствовали себя отвратительно, а меньшинство было доведено до ярости.

Для проведения законопроекта потребовалось больше месяца. В течение всего этого времени жестокие и подлые преступления, совершавшиеся в Ирландии, и очевидное бессилие ирландского правительства, – единственно возможного при данных условиях, – усугубляли недовольство и тревогу парламента и широкой публики.

В первых числах февраля произошли более серьезные беспорядки. Набеги на ольстерскую территорию завершились похищением нескольких северян. Для пополнения северных полицейских отрядов из Бельфаста в Эннискиллена был отправлен отряд, который по несчастной оплошности был послан через Клонз, находившийся на территории Свободного государства, вместо более долгого, но более безопасного пути по северной территории. Когда поезд прибыл в Клонз, то эти 19 человек, которых южане считали налетчиками, попали в засаду. Без всяких предупреждений 4 из них было убито, 8 ранено, а 7 взято в плен.

В то же время Коллинз засыпал меня протестами по поводу актов мести, еженощно происходивших в Бельфасте.