Мировой капитализм и план Дауэса - [11]
Если вспомнить, что стоимость переданного Германией имущества, товаров и уступленной собственности, по вычислениям Брентано, составляла сумму около тридцати пяти миллиардов марок к 1922 г. (кроме ежегодных платежей и натуральных поставок), то на долю чистых платежей, согласно Кейнсу, должно было остаться не больше пяти мрд. марок. как максимум. Но возможно, что цифры Брентано несколько преувеличены. По другим данным, которые считаются ближе к действительности, общий размер сумм, уплаченных Германией, в 1922 г. составлял 25–26 мрд. марок. Даже, если исходить из этих цифр, то остаток, подлежащий уплате, не должен превышать 14–15 мрд. марок. Но на такой сумме «плана Дауэса» не построишь.
Голос Кейнса остался гласом вопиющего в пустыне. На конференциях Антанты господствовал лозунг «Le bûche payera tout» — бош (немец) все заплатит. Но упрямые факты не так легко дают себя игнорировать. И фактическая судьба репарационного вопроса целиком подтвердила анализ, данный Кейнсом[4].
В 1923 году вопрос, поставленный Кейнсом, получил еще более отчетливую и резкую формулировку в работе американского экономиста Мультона «German's capacity to pay». (Платежеспособность Германии). Основные выводы этой работы были повторены затем автором в другой работе, посвященной разбору дауэсовского плана. Мультон с особой выпуклостью представил проблему трансферта, как самостоятельную, проблему, отнюдь не связанную с общим вопросом о платежеспобности. Он допускает теоретическую возможность извлечения платежей из населения мерами бюджетного характера, но решительно отрицает возможность перевода этих платежей за границу. Последнее зависит исключительно от состояния расчетного баланса, а так как Германия лишилась почти всех статей своего так называемого невидимого экспорта (доходы торгового флота, прибыли с капиталов, вложенных за границей, и т. д.), то вопрос о ее платежеспособности сводится к вопросу об активности ее торгового баланса. На основании подробного анализа германского торгового баланса, Мультон приходит к следующему выводу: для покрытия необходимейших расходов, по импорту сырья, полуфабрикатов и пищевых продуктов из-за границы (⅕ часть германского населения кормится за счет импортируемых продуктов) Германия должна вывозить на сумму не менее 14 мрд. марок по современным ценам. Только излишек экспорта сверх этой суммы может пойти на уплату репараций. Если обратиться к довоенным цифрам, то окажется, во-первых, что германский торговый баланс всегда почти был пассивен (пассивы покрывались за счет активов других статей, невидимого экспорта), во-вторых, средний вывоз за 1909-13 г, при пересчете на послевоенные цены составлял 13.200 млн. марок. Что же касается послевоенных лет, то, например, в 1923 г. экспорт Германии, сравнившись впервые с импортом, составил всего 6,1 мрд. марок, а 1924 год снова характеризуется резкой пассивность торгового баланса Германии[5].
Для того, чтобы уплата репараций стала возможной, германский экспорт должен подняться до совершенно невероятных, по нынешним временам, размеров. Между тем, есть ряд причин, которые противодействуют этому, и, в частности, условия осуществления самого плана Дауэса. В конечном счете, судьба германского экспорта, по словам Мультона, зависит от двух вещей: от себестоимости продуктов германского производства и от готовности иностранных рынков принять к сбыту германские товары. Что касается стоимости производства, то здесь нужно отметить следующие моменты: во-первых, германская промышленность работает на иностранном сырье, стоимость которого входит в стоимость продукта, как величина, определяемая условиями мирового рынка. Возможность успешной конкуренции на мировом рынке сводится, таким образом, к вопросу о дешевизне переработки. Но тут, во-вторых, действуют причины, удорожающие процесс производства в Германии: учетный процент в Германии должен быт выше, чем за границей, чтобы привлекать денежный капитал в Германию; железнодорожные тарифы, по плану Дауэса, должны быть повышены, в частности, должен быть ликвидирован дифференциальный тариф, благоприятствующий экспорту; налоги на промышленность увеличиваются, в частности, в связи с обложением промышленности 5-миллиардным долгом; экспортные субсидии и премии в широких размерах невозможны в условиях дауэсовского режима; стабилизация вексельных курсов уничтожает причину низких германских цен, характеризовавших период инфляции.
Так обстоит дело с условиями производства, с ценами на экспортируемые товары. Не лучше рисуются экспортные перспективы с точки зрения емкости внешних рынков. Германский экспорт в 1913 году так распределялся по странам назначения: 52 % экспорта в Западную, Южную и Северную Европу, 24 % в Центральную, Восточную и Юго-Восточную Европу, 15 % в Северную и Южную Америку, остальное — в другие страны.
Приблизительно такие же соотношения имеют тенденцию устанавливаться и в послевоенном германском экспорте.
Если брать суммарный экспорт в Европу в 1924 г., германский экспорт по странам назначения распределялся след, образом[6]:
В этом смысле европейский экономический хаос ничего не изменил. Влияние Версальского мира на германскую внешнюю торговлю сказалось, однако, в том, что Германия теперь в большей мере, чем раньше, зависит от иностранного рынка пищевых продуктов и сырья, в виду отторжения Эльзаса, Лотарингии, Верхней Силезии и т. д. На основании всех этих соображений, Мультон приходит к выводу, что максимальная платежеспособность Германии вряд ли может превысить 100 миллионов марок в год. Тем не менее, он относится к плану Дауэса положительно: он видит в нем первый шаг к отмене Версальского договора. Мультон полагает, что именно опыт с дауэсовским планом нагляднее всего покажет невыполнимость репарационных платежей, и что ряд пунктов этого плана и постановлений Лондонской конференции оставляет открытыми двери для дальнейших переговоров и исправлений.
