Мировая политика - [27]

Ю. А. Борко пишет, что возможности государства в современных условиях оказываются ограниченными «во всех сферах его деятельности:

♦ в обеспечении национальной безопасности в традиционном пони-ман ии данного термина;

♦ в создании условий для экономической безопасности и устойчивого развития экономики;

♦ в поддержании внутреннего порядка, подрываемого преступностью и терроризмом, коррупцией, нелегальной иммиграцией и т.п.;

♦ в гарантировании гражданских свобод и прав человека;

♦ в защите окружающей среды ради экологической безопасности».

Этот список может быть продолжен за счет других сфер, которые также традиционно были в «ведении» государства, в том числе здравоохранение, образование и т.д.

Американский исследователь С. Д. Краснер (St. D. Krasner) предложил говорить не просто об изменении суверенитета, а об изменении так называемого вестфальского суверенитета (или суверенитета в его классическом понимании), т.е. политической организации, которая основана на том, что внешние акторы вообще не могут воздействовать на внутреннюю политику. Впрочем, эти процессы начались не сегодня. Анализируя итоги Первой мировой войны, известный английский дипломат и ученый Г. Никольсон (Я. Nicolson) писал, что еще в тот период «изменилось содержание суверенитета (понятие суверенной власти)».

Размывание вестфальского суверенитета в современном мире означает не исчезновение его кактакового, а фактический переход части функций, ранее принадлежавших исключительно государству, к другим акторам. В то же время государство приобрело ряд возможностей, которые не имело в прошлом. Например, используя современные технологии (пластиковые карты, сотовые телефоны и т.п.), государство способно довольно легко отслеживать передвижение граждан.

Вслед за изменением содержания суверенитета оказываются размытыми нормы и принципы международного права — одного из компонентов, призванного стабилизировать мировое развитие. На практике эти нормы и принципы все с большей очевидностью вступают в противоречие друг с другом. Например, права наций на самоопределение, с одной стороны, и сохранение целостности государства — с другой; принцип невмешательства во внутренние дела и оказание гуманитарной помощи; соблюдение прав человека и силовое вмешательство в конфликт с целью сохранения мира (Устав ООН, глава VII), а также проблема характера этого вмешательства (наличие санкций ООН, возможности использования ВВС, ВМС, таких действий, как «вытеснение» вооруженных группировок, «превентивная самооборона», обеспечение доставки гуманитарных грузов, «принуждение к миру» и т.п.). Наиболее яркие примеры проявления этих и других противоречий — силовое вмешательство во внутренние конфликты в конце XX столетия, прежде всего в Косове; проведение военной операции в Ираке.

Изменения в национальном суверенитете повлекли за собой сложности не только правого, но и психологического характера - возникла проблема национально-государственной идентичности. Румынский исследователь М. Малица (М. Malitza) заметил, что мир, заключенный в

Европе после Тридцатилетней войны и положивший начало системе национальных государств, привнес в жизнь нечто новое, а именно — чувство принадлежности к той или иной стране. В эпоху безраздельного господства национального государства идентификация основывалась во многом на осознании принадлежности к тому или иному государству. В конце XX в. произошло размывание государственной идентичности. Английская исследовательница Сьюзен Стрэндж (5. Strange) отмечала, что государство уже не может требовать к себе большей лояльности граждан, чем та, которая у них есть в отношении ксемье, фирме и т.п. Ее точку зрения разделяют французские исследователи А. Дьекофф (А. Dieckhoff) и К. Жаффрело (С/г. Jaffrelot), говоря об уменьшении связей гражданина с его государством.

Ослабление национально-государственной идентичности нередко сопровождается формированием другой идентичности — часто религиозной или национальной. Как следствие, появляются ксенофобии, создаются националистические организации и движения, следующим шагом являются открытые формы конфликтов на этнической почве. Не случайно многие конфликты, возникшие в 1990-х годах, получили название конфликтов идентичности. В наиболее ярком видеконфликт идентичности, где основанием для идентификации является принадлежность к той или иной цивилизации, описан в гипотетическом сценарии С. Хантингтона (S. Huntington).

В других случаях происходит «потеря» идентичности, появляется «расщепленная» идентичность, что на психологическом уровне ведет к неуверенности, сомнениям. Американский автор А. Франк (А. Frank) пишет в связи в этим, что «наша психика и даже наше тело, похоже, все больше и больше основываются на расколотой и мозаичной самоидентификации. В нашей душе борются разные пласты лояльности: к семье, к этнической группе, к нации, к... церкви, к транснациональной корпорации, ктой или иной организации, вероятно даже к институтам, опирающимся на общечеловеческих идеалах гуманизма».

Тем не менее, в такой множественной идентичности есть свои положительные моменты. На них обращает внимание, в частности, директор Института этнологии и антропологии РАН В. А. Тишков, говоря, что выбор оснований самоидентификации ситуативен. В результате один и тот же человек оказывается сразу в нескольких «пересекающихся» общностях, которым из-за своей «размытости» сложно конфликтовать друг с Другом, по крайней мере в открытой форме, главное, правда, чтобы сохранилась целостность мировосприятия. В конечном же счете «множественная» идентичность может вести к идентификации более высокого