Мирные завоеватели - [6]

Кстати, — добавил после минутного молчания капитан, — перед отъездом я имел честь откланиваться его высочеству принцу Генриху, который, как вам известно, особенно интересуется Тихим океаном и считает, что ареной будущего международного спора будут именно здешние воды. Его высочеству угодно было приказать мне передать вам его искренний привет и пожелания долгой жизни на пользу нашей дорогой родины.

Вотан вышел из-за стола и протянул обе руки приезжему.

— А я думал, — сказал он, — что в Берлине произошли перемены в правительстве и старого Вотана забыли. Там могут думать, что Вотан только коммерсант, но он, поверьте мне, капитан, и — политик. Вы убедитесь в этом сами. Здесь все подготовлено, все предусмотрено. Я вспоминаю пребывание принца в моем доме и считаю это время счастливейшим в моей жизни.

Через несколько минут в чертежную вышел Вотан вместе с приезжим и, к удивлению клерков, представил им их нового начальника.

Вольф начал знакомиться с каждым, беседуя с ним и расспрашивая о его прошлой службе и о делах, которыми он заведует.

В тот же день, после закрытия магазина, в клубе для приказчиков и клерков торгового дома «Артиг и Вейс» шли оживленные разговоры о новом служащем, которого с таким почетом и даже долей тревоги, очень чутко подмеченной служащими, встретил и водил по всему огромному зданию торгового дома сам всемогущий Вотан.

Когда молодые служащие вышли на площадку, где был устроен теннис, и начали игру, неожиданно появился и тот, о ком так много говорилось в этот день среди служащих торгового дома. Он быстро перезнакомился с собиравшимися играть клерками и просил принять его в одну из партий. Вскоре игра началась.

Ловкость, изящные движения и необычайный навык к игре очень всем понравились, и Вольф сразу приобрел особые симпатии у молодежи. Когда его хвалили и расспрашивали, где он научился так мастерски играть, он весело улыбался и, пожимая плечами, говорил:

— Я служил в Лондоне в большом торговом доме и вместе с моими сослуживцами, природными англичанами, я также увлекался этой игрой и проявил в ней известные способности.

Когда в торговом доме замерла вся жизнь и в окнах не виднелось более света, когда лишь китайские сторожа бродили кругом, а по двору ходил дежурный, вооруженный револьвером, и тихо посвистывал двум большим, спущенным с цепи псам, только одно окно в верхнем этаже здания светилось почти до утра.

Там, открыв большой зеленый несгораемый шкаф, стоявший в простенке между двумя окнами чертежной и никогда при клерках не открывавшийся, Вольф вынул три кожаных портфеля и, перенеся их на свой письменный стол, внимательно изучал их содержимое. Он что-то подсчитывал, вносил в свою записную книжку отдельные слова и цифры, а потом, когда побелело небо, а с бухты донеслись гудки снимающихся с якорей пароходов и послышались заунывные крики проснувшихся чаек, Вольф, аккуратно сложив бумаги и чертежи в портфели, запер их в шкаф. Потом он подошел к своему столу и, взяв тетрадь с телеграфными бланками, набросал телеграмму следующего содержания:

«Берлин, цейхгауз, консерватору музея Клейну. Принял магазин. Присланная вам перепись товаров правильна. Все нашел в порядке. По описи можно производить заказы. Вольф».

Только после этого капитан поднялся, расправил грудь и плечи и, тихо насвистывая какую-то фривольную песенку, мельком взглянул в окно, но его холодные глаза бесстрастно скользнули по красивому берегу, залитому нежными лучами восходящего солнца, и не отразили в себе ни восторга, ни того молитвенного чувства, которые охватывают человека, когда он присутствует при радостном рождении дневного светила.

Он спустился по лестнице и по коридору прошел в большую комнату, где стояла приготовленная для него постель. Он быстро разделся и лег. Потушив электрическую лампочку, Вольф вздохнул и подумал:

«Вот и кончился первый день моего пребывания здесь, на берегу Тихого океана, где Германии суждено так скоро поднять свой мощный голос. Я послужу этому великому делу».

III

Старый Вотан пришел домой и, усевшись в своем кабинете в глубокое покойное кресло, сердился на себя. Он упрекал себя, что слишком скоро и доверчиво примирился с командированным к нему капитаном и поспешил протянуть ему обе руки, словно он, Вотан, заискивал в приезжем и искал его дружбы и покровительства.

Вольф так, вероятно, и понял порыв старого главноуправляющего торгового дома «Артиг и Вейс», так как Вотан ясно представлял теперь ироническую и хитрую улыбку, скользнувшую по лицу капитана.

— Я становлюсь мнительным! — пожал плечами Вотан. — Разве Вольф — первый немецкий офицер, которого командировало правительство на службу в фирме? Разве не было этого при стариках Вейсе и Артиге?

Вотан взял со стола газету и углубился в чтение, но мысли не улеглись, и тревожное предчувствие какой-то опасности заставило его отложить газету и вновь обдумывать положение. Он тотчас же понял разницу между присылаемыми в фирму офицерами и Вольфом. Одни из них приезжали на практику, изучали русский язык, много путешествовали по Тихоокеанской окраине, служили в отделениях фирмы в Хабаровске, Благовещенске, Николаевске-на-Амуре, Ново-Киевске, Никольске-Уссурийском и в селах, разбросанных в богатой Уссурийской тайге; другие жили недолго, исполняли данные им поручения и уезжали в Германию. Все они, однако, обо всем докладывали ему, Вотану, советовались с ним и чувствовали, что он — глава Торгового Дома и человек, которого лично знали принц Генрих и министры в Берлине.