Мириад островов - [23]

Мы продолжали вести свои наблюдения над вариоморфами, как обозначил их ученый брат Плантагенист. Несколько позже кое-кто из нас пришёл к выводу, что любимый народ наш всё-таки делится на два противных пола, однако это проявляется поздно и не слишком бросается в глаза — тем более что никто из них не обрастает волосом помимо того, что пребывает на верху головы. Можно было бы сказать, что практически до периода взрослости, то есть времени, когда становится возможным зачатие, вариоморфы носят ангельский чин, если бы это не казалось сугубым кощунством. При этом зачинать и оплодотворять — примерно с четырнадцати-пятнадцати лет — в самом деле могут и те и эти, дело лишь в степени вероятности. Во времена потрясений и катастроф число рождений увеличивается именно за счет мужчин, которые сравнительно легко переходят даже и к кормлению грудью. Вынашивание младенца и роды по видимости тяжело проходят у обоих полов, по причине малого размера утробы, однако их последствия сравнительно легко преодолимы: смерти родильниц и новорожденных наблюдаются куда реже, чем во Франзонии, Готии и даже в Скондии. Я так думаю, что именно из-за невеликого роста Дети Моря и носят плод не полные девять месяцев, а всего лишь восемь — хотя это считается не с момента зачатия, а с мига, когда плод причалит к своей пристани. Ибо оплодотворённое семя плавает в детородном мешке, не прикрепляясь к его стенке, пока не наступят сытные и покойные времена. Кроме того, будущие матери во время тягости пребывают почти постоянно, да и рожают в родной для них соленой стихии, подражая в том их любимым морским тварям, и это немало им помогает».

— Невеликого роста, — хмыкнула Галина. — И верно, стоит лишь на Орри посмотреть. Меня на полголовы, тебя… если и не выше, так уж явно длиннее.

— Я так думаю, чистокровок среди тех, кто служит Народу Земли, почти нет, — отозвался Барбе. — Вот послушай, что брат-ассизец — а он был именно что из ассизцев — говорит ещё.

«Мы тайно и по обоюдному желанию сводили и венчали франзонских, вестфольдских и готских мужей с нашими новокрещенками. Пусть кое-кто счел бы это грехом — и даже смертным, — но мы оказались правы. Ибо как среди самих Детей Моря, так и среди смешанного потомства не встретишь никого, заражённого теми ужасными недугами, что способны передаваться с кровью и семенем и метить, за грехи их родителей, всех потомков до седьмого колена. Куда как мало склонны они и к более мимолётным карам, причиняемым грязной водой и гнилым воздухом.

Какие ещё таланты родичей перепали людям со смешанной кровью — я не могу полностью судить. Наши святые отцы расходятся во мнениях, хотя согласны в одном: таланты сии чаще всего находятся в состоянии латентном, то есть скрытом или, как еще говорят, батин — и могут быть извлечены исключительно путем многих верно направленных браков».

— Барб, это очень, очень интересно. Ты уверен, что передаёшь такую длинную цитату с точностью до последней запятой?

— Знаешь, я ведь многие священные книги наизусть заучивал. Для умственной практики и ради конкретной пользы. «Эль-Куран» скондский, там буквально сверхъестественная поэзия. «Сорок на сорок тем» — это старинные легенды, которые прилично излагать стихами. Годков двести или сто назад ведь и тени вольного стихоплетства не дозволялось. Колдовство сугубое.

— Как так? Филипп Родаков вас никак не более пятидесяти лет назад выдумал.

— Вместе со всей эпохой до самого… как у вас говорят? До Адама. Слава вышним, что хоть от сотворения нашего будущего он удержался. Говорят, в русской Рутении никак не переведутся утописты.

Галина сделала вид, что нахмурила губы и брови. По ощущению вроде бы получилось.

— Сердиться изволите? Кажется, я перегрузил добрую сэнию неудобоваримым знанием. Ныне умолкаю. Тем более то, что тебе стоило бы знать дополнительно к этому — далеко не «Изложение сказаний» и тем паче — не «Романсы о дамах и кавалерах».

— Откуда ты знаешь, что у меня есть такая книга?

— Сама сейчас сказала. Шучу, не бойся. Труд это среди нас, акторов, известный, сам Арман Шпинель из Фрайбурга был лучшим другом родоначальника династии. Ты то и дело переплёт показывала, когда в своём кофре рылась. Не одни фасонные уголки и накладки — иногда название на корешке прочесть было можно.

— Хочешь, дам полистать? Освежишь в памяти. Она у тебя факт не каучуковая.

— Галья, следи за речью. Она у тебя «факт» очень далека от утончённости.

— Думаешь, утончённость мне пригодится?

— Возможно. Хотя не более того, что я записал для тебя на этом листке в придачу к уже сказанному. Только не глядись в него сейчас. Вложи в «Сказания». Да ничего в нём такого, просто…не стоит этим заниматься при Орри.

После очередного привала он попросился на козлы радом с Орихалхо: осмотреться, как говорил, подышать ароматом. Действительно, здесь, ближе к морскому прибрежью, начинались поросшие золотистым утёсником скалы и вересковые пустоши, которые цвели здесь несколько раз за сезон, начиная с весны, и буквально всеми оттенками земной радуги. Жужжание пчёл сливалось с птичьим гомоном, пряное дыхание земли накатывало в солоноватом ритме дальнего прилива.