Миражи - [16]

Это - памятник незнакомому солдату. Смотри, вон всамделишная

свадьба. А под нами речка Неглинная хлюпает. Слышишь? Хочу стоять в этом

гроте как памятник.

Пап, ты знаешь, где самые давние в мире дубы? Они там еще в цепи

закованы. Ну вот то-то. И я знаю.

Нагулялись мы с тобою.

Идем-ка домой.

Маме расскажем, как мы дружно отомкнули старую Москву.

ДИВАНЧИК НАБИТЫЙ СКАЗКАМИ

Этот диванчик - мое самое любимое место в нашей квартире. Слаще

всего забираться на него с ногами, в толстенных носках. Так бы слушать и

слушать. Жаль, что сказки быстро кончаются. Тогда надену свои тапки и

пойду по белу свету счастья искать.

Папа, если ты сядешь на мою кроватку - она сломается, как мишуткина.

Знаешь, мне уже давно хочется быть во взрослой сказке. И вообще пора

волшебной палочкой превратить меня в октябренка.

Расскажу тебе вот что. Однажды в деревне козлиха: хвать в магазине

молока - и попоила своего козленочка. Ну, козлик, куда же ты идешь в ЭТОМУ

волку? Это не наш волк. Мама-коза тебя зовет, а ты уже...съетый.

И ты, папа, не пей из бутылки - бутыленочком станешь.

Никаких волков и Баб-Ег в моем сказочном лесу нет.

Да, я все-таки смелый. Но от Бабы-Яги, когда она прилетит, лучше

отодвинусь.

Куда это запропастилась Качель Бессмертная?

Смотри, а то он и Яга съедят наших косоглазиков по-настоящему.

Пап, посмотри вот здесь на мою руку. Это Змей Горыныч прошлой ночью

меня зубом ка-ак клюнул.

Знаю-знаю: наш умный котишко так умеет на даче рыбачить, что ни за

что не дает щуке долго плясать на свободе.

А вообще-то Баба-Яга - моя подружка. ;o))

Пап, а почему все же не дедка Черномор, а дядька?

Балда ведь был на самом деле хороший, ты осознаешь?

Не хочешь быть, дорогая старуха, крестьянкой. Хочешь, наверное, быть

во дворце служанкой?

Ты представляешь, неужели и самой разволшебной сказке будет конец?

Пап, тогда тебе задание на дом: надо сделать ребенку еще одну

сказку. Про Золотого петушка и его Золотую рыбку. А мне, чур, насовсем

останется этот диванчик, набитый сказками.

КРАСНЫЙ СОН

Ну вот. Разбудили. А еще совсем темно. Какое жаркое одеяло. Тяжелое,

как большой удав. Сильно его пинаю, освобождаю ноги, ворочаюсь с боку на

бок. Никак не могу снова уснуть. Во мне шевелится неясное чувство. Словно

меня кто-то окликнул. Только вот не пойму - кто.

И что это за сон приснился? Даже не сон, а картина во всю стену как

раз над головой. Не могу воздух вздохнуть до конца. Чуть прикрою глаза и

снова все вижу. Какая-то темно-красная стена. И большая тень бородатого

солдата в папахе и с винтовкой на ремне. Солдат смотрит на меня неотрывно.

Открываю глаза - все пропадает.

За дверью - чуть слышные голоса. Давно уже пора им угомониться.

Двигают стулья. Шаги такие, будто носят тяжелое. Звуки отрывистые.

Плоховато слышно.

И опять тишина. Вроде бы где-то за стенкою плач. Странно. Среди

ночи-то. Хорошо, хоть сюда никто не входит. Но полоска света под дверью

никак не исчезает.

Вот и ленивое утро. Почему у всех глаза красные? В доме вдруг

тихо-тихо. А где папа?

Да не пойду на улицу. Хочу быть дома. Нет, все же одели и вытолкали.

Прямо как маленького.

Ой, Сашка, напугал, чертяка.. Че это у тебя такое красивое? Велик,

да? Ну и что. Подумаешь! А у меня зато вчера папа умер.

ВОРОБЕЙКО

Пусть большие все коровы

Ты будь маленьким...

Отгрохотало и обожгло лето. Не успел и недели походить в школу, как

зарядили дожди. Что-то не спится. Папа умер в такой же вот дождь, и образ

его почти стерся. Стою у окна и сквозь зигзаги струек смотрю на хмурое

утро. На подоконнике поскользнулся и смешно взмахнул крыльями мой брат

воробей. Лужи пузырятся и морщатся. Ногам противно ступать в эту слякоть.

Ботинки и носки сразу же промокают, а идти в школу надо. Рядом с нашим

домом - стройка. Ревущие машины беспрерывно утюжат грязь. Огромные ее

ошметки "украшают" и без того разбитую, совсем истерзанную дорогу.

- Ма, ты уже ушла?

Не слышит.

Я особенно боюсь, когда она надолго застывает у окна, опустив руки.

А сегодня ее что-то совсем не слышно. Родная мама, встает ни свет, ни

заря: за ради чего? Ради этой своей ежедневной каторги. Суетливой и к тому

же почти бесплатной. Всегда считает копейки. А на автобусной остановке

злой ветер, и сердитые невыспанные люди. Тряска долгого пути выматывает

нервы и силы. Все еле дотаскиваются туда и обратно. Знаю, что на работе у

нее очень шумно. Это здорово слышно по телефону. Наверное, поэтому мне

страшно вырастать. И в школу идти не хочу. Ага, вот и мама уже звонит

будит меня. Значит, добралась на свою работу. Надо скинуть остатки дремы

с глаз, сделать зарядку, почистить зубы, встряхнуться. А то как-то

оцепенел. Тогда подогретые завтрак и чай не будут такими противными. Как

хочется хоть чуть-чуть вкусненького! Опять по радио вести с полей. Сказали

бы, когда можно будет вдоволь пожрать, да не гнить в этих вязких и

бесконечных очередях буквально за всем. Противно и безысходно. Тепе рь вот

начали диктовать ненужные справочные телефоны. Цифры лезут в уши. Они

длинны, назойливы и просто мерзки. Но радио выключать нельзя. Скажут

прогноз. А впрочем - какого черта! Ведь с дождями и ветром все уже ясно и