Мираж - [26]

— Но я хочу.

— Я знаю. Но ведь я уже говорила тебе, что девочки не учатся в таких школах, как Викторианский колледж.

— Но почему? Ведь я почти всему научилась у Малика. Он отдает мне свои старые книги, и я даже научилась делать уроки не хуже, чем он.

Пораженная Джихан взглянула на дочь.

— Ты серьезно, радость моя? Я видела, как ты заглядываешь в книги, но не думала, что ты по-настоящему взялась за учебу. — Сказав это, мать строго сжала губы. — Я горжусь тобой, Амира. Ты очень умная девочка. Но выкинь Викторианский колледж из головы. Ты просто не можешь туда поехать.

— Но я хочу. Ты понимаешь, я хочу!

Она разразилась таким громким и горьким плачем, что на женскую половину, словно буря, ворвался разъяренный Омар.

— Что здесь за крик? — сердито поинтересовался он у Джихан. — Все слышно у меня в кабинете, а ведь у меня гости. Так ты оберегаешь мир и покой этого дома?

— Прости меня, о супруг. Но это моя вина.

— Почему малышка так громко плачет?

— У нее просто разыгрались детские фантазии, — Джихан в нескольких словах обрисовала мечты Амиры, обратив их в не стоящую внимания шутку.

Омар неожиданно смягчился.

— Послушай, дитя мое, но что ты потеряла в этом старом, грязном, отвратительном Каире? Неужели ты хочешь покинуть своих двоюродных сестер и братьев, любимых подруг? Подумай, как тебе хорошо здесь. Скоро у тебя будет день рождения, и мы придумаем для тебя что-нибудь особенное.

— Но, отец, почему Малику нравится учиться в Каире? Мне хочется быть там с ним.

Омар нахмурился: это был еще не бунт, но поведение дочери оказалось на грани неповиновения.

— Выслушай меня, дочка, и выслушай внимательно. Твой брат вырастет и станет мужчиной. Ему нужно образование, чтобы он смог справляться со своими мужскими обязанностями. Ты девочка. Твой долг — стать скромной и послушной женой мужа, который, Бог даст, когда-нибудь у тебя будет. Вот чему тебе предстоит учиться. И давай больше не будем говорить об учебе в Каире.

Отец резко повернулся и вышел из комнаты. Амира поняла, что возражать и правда бесполезно. Всю ночь она проплакала в ласковых объятиях матери: все ее надежды рассыпались в прах.

Через несколько дней Амира подслушала разговор родителей.

— Я вновь склоняюсь перед твоей мудростью и рассудительностью, — говорила Джихан тоном, в котором смешались лесть, восхищение и настойчивость. Мать всегда говорила так, когда хотела чего-нибудь добиться от Омара. — Я, конечно, согласна, что Бахия — прекрасная служанка, но она всего-навсего служанка. Я затронула эту тему только потому, что человеку твоего размаха и положения необходимо подготовить обоих своих детей к будущему. Я знаю, что ты сознаешь: времена меняются. Сейчас девочки тоже должны получать образование, хотя бы начальное. Ты же сам говорил мне, что правительство собирается через пару лет открыть школу для девочек. Я точно помню твои слова. Я уверена, что, если бы не твоя занятость, ты сам нашел бы подходящую гувернантку для нашей дочери. Я очень надеюсь, что ты снизойдешь до моей просьбы и займешься этим делом сейчас.

Мгновение спустя Амира услышала раскаты отцовского голоса.

— Все эти годы я прекрасно жил, зная, что времена меняются, хотя, должен признаться, меня не всегда радовали эти перемены. Мне не понравилась твоя речь сегодня, но в твоих словах что-то есть. Пусть будет по-твоему.

Вот так в жизни Амиры появилась мисс Вандербек, нянюшка Карин.

Нянюшка Карин

— Как она выглядит, твоя светловолосая няня?

За то время, что мисс Вандербек жила в доме Бадира, Амира слышала этот вопрос сотни раз. У каждой из ее подруг были нянечки, о достоинствах которых велись постоянные разговоры. Но ни у кого не было такой няни, как у Амиры Бадир. При каждом удобном случае она не упускала возможности пожаловаться на мисс Вандербек — и слишком она строга, и слишком серьезна, и слишком иностранка, но ведь все знают, что нельзя прилюдно хвалить тех, кого по-настоящему любишь.

— Мне кажется, она очень симпатичная. — На этот раз Амира сделала исключение для Лайлы: девочка, точнее, молодая женщина, стала ее ближайшей подругой, ведь Малик был теперь так далеко.

— Продолжай, продолжай. Она хорошенькая?

Амира искренне считала мисс Вандербек с ее молочно-белой кожей и глазами цвета полуденного неба просто красавицей.

— Не знаю, она сама так не думает. Она очень худая, — подумав, добавила Амира, и это была правда. По ремальским меркам нянюшку Карин можно было назвать ходячим скелетом. Все говорили, что с ее худобой она никогда не найдет себе мужа. Но это было неправдой — однажды в ее жизни был мужчина.

— Европейские женщины вообще отличаются худобой. Посмотри хотя бы на Брижит Бардо.

— На кого?

— На Брижит Бардо. Это французская кинозвезда. — Лайла служила для Амиры источником светской информации. Маленькая Бадир слыхом не слыхивала о какой-то Брижит Бардо.

— Она тощая, как змея, — продолжала Лайла. — Но европейские мужчины считают ее очень соблазнительной. Твоя мисс Вандербек соблазнительна?

— Лайла! — Амира была возмущена до глубины души. Она слышала о близости мужчин и женщин с тех пор, как помнила себя, но само предположение, что какая-то конкретная женщина, тем более нянюшка Карин, может быть соблазнительной, показалось Амире кощунственным.