Мираж - [155]

— Боже мой, — произнес он, когда Дженна закончила свою повесть, — что пришлось тебе пережить, дорогая, через какой ад ты прошла!

Дженна подавила подступившие к горлу рыдания.

— И все это продолжается. Я должна что-то предпринять.

— Да.

— Я не знаю, что делать. Как бы ты поступил на моем месте?

— Какое это имеет значение, как бы поступил я?

— Не говори так! Скажи, что бы сделал ты?

Он легонько погладил Дженну по волосам и задумался.

— Кто еще знает об этом?

— Всего не знает никто. Кое-что знают Малик и его дочь. Немного в курсе Джабр. Ты единственный, кто знает все.

— A Карим?

— Нет. Он не знает вообще ничего.

— Я не знаю, что бы сделал я, — честно признался Брэд, — и еще меньше представляю себе, что должна делать ты. Мне хочется думать, что сначала я бы все рассказал сыну, а потом всем остальным.

Брэд встал с постели, подошел к окну, открыл шторы и вгляделся в ночную тьму.

— Стоит подумать о последствиях. Жизнь Карима резко изменится, да и твоя собственная. Поначалу, во всяком случае, эти изменения не будут благоприятными — этого не избежать. — Он задернул штору. — Ты же понимаешь, я не могу принимать решения за тебя. Единственное, что я могу сказать — это то, что, какое бы ты решение ни приняла, я останусь с тобой. Если ты захочешь сохранить все в тайне, я помогу тебе. Если же захочешь приподнять завесу, я останусь рядом с тобой, и будь что будет.

— Так ты думаешь, что я должна все рассказать?

— Да, — ответил Брэд, помолчав, — ради брата и ради самой себя.

У Дженны опять появилось чувство, что она балансирует над пропастью. Пронзила ясная мысль: теперь или никогда.

Брэд посмотрел на светящийся циферблат своих часов.

— В Бостоне сейчас начало седьмого.

Дженна включила свет и села к телефону, ледяными пальцами набрала номер.

Карим ответил после седьмого звонка, его голос был сонным.

— Мам? Откуда ты?

— Я еще в Калифорнии.

— Здесь еще ночь. У тебя что-нибудь случилось?

— Нет. То есть, да. Карим, сердце мое, ты можешь приехать сюда? Хотя бы на пару дней.

— Зачем, мама?

— Мне надо тебе что-то сказать. Это очень важно.

— Так говори.

— Я хотела бы сделать это лично, а не по телефону…

— Мама, ты шутишь? Телефон прослушивается или… что происходит?

— Нет, нет, просто…

— Так говори. Для этого и изобрели телефон.

— Хорошо, — вздохнула Дженна. — Но ты сядь, это будет нелегко для нас обоих.

— Я не могу сесть, мама, я лежу в кровати.

— Ладно, — произнесла Дженна, набрав в легкие побольше воздуха. — Карим, дорогой, я твоя мать, но я не та, за кого меня принимаешь ты и остальные люди. Я не хотела этого, но была вынуждена пойти на такую ложь. И вот теперь для тебя настало время узнать правду.

Второй раз за ночь Дженна рассказывала свою печальную историю. Когда она медленно подошла к ее концу, Карим начал прерывать ее. Охватившие его боль и растерянность были, казалось, осязаемы и пропитаны всевозрастающим гневом.

— Ты хочешь сказать, что тот негодяй принц, та гадина, которую убил Малик, мой отец?

— Да, но…

— А кто же тогда Жак? Кто тогда Жак?

— Я придумала его для тебя. Прошу тебя, поверь мне, я сделал все только для тебя.

— Поверить тебе? Но как я могу поверить тебе? Все это вранье. Это…

— Это правда, Карим, и я должна сказать тебе еще одну вещь. — Она прикрыла глаза. — Пожалуйста, приезжай сюда, радость моя. Или приеду я сама, будь он проклят этот суд.

— Мама, что бы там ни было, скажи мне все сейчас.

— Это я убила его, сынок. Не Малик, а я. Я сама, собственными руками.

В следующие минуты Дженна почувствовала, что пережил ее брат, когда забирал из аль-Ремаля свою дочь. Дженне никогда не забыть исполненных ненависти слов Карима. Она понимала, что это не более чем защитная реакция, но от этого ей было не легче. Сын не слушал ее оправданий.

— Как ты могла сделать такое мне? За что? Подумай об этом! Как ты могла? Как?

Карим бросил трубку.

Слезы из ее глаз потекли не сразу, но потом их поток уже невозможно было остановить. Почувствовав на своем плече руку Брэда, она ожесточенно стряхнула ее. Никто не поможет ей, никто не успокоит. Но, несмотря на все свои страдания, она почувствовала в душе что-то новое — какую-то смесь веселья и страха, предвещавших приближение чистого, незамутненного счастья.

Она сделал шаг в пропасть. Летит она или падает?

Наступившее утро медленно возвращало пустыне дневные краски. Дженна заказала завтрак на двоих, а Брэд принес свои вещи из номера, который он снял накануне.

Карим отключил телефон. Дженна с красными и припухшими от слез глазами собралась лететь в Бостон.

— Не стоит этого делать, — мягко посоветовал Брэд. — Ничего хорошего не получится, пусть парень остынет.

Он не стал говорить, что кое-что надо еще сделать здесь, но они и так постоянно думали об этом.

Дженна ела рулет с корицей, запивая его кофе. Впервые за несколько последних недель она ощущала вкус пищи.

— Адвокаты говорят, что сегодня остановят процесс; судьи отложат совещание на завтра. Я хотела созвать пресс-конференцию, когда будет объявлено о перерыве. Но я боюсь. — Дженна задрожала. — Они будут… кричать на меня.

Брэд насмешливо посмотрел на нее.

— Ты что, шутишь, Дженна? Ты, наверно, слишком близко соприкоснулась с этим делом и не представляешь его масштабов. Это очень крупное дело, и не только здесь. Резонанс огромен. Если ты не хочешь встречи со сворой репортеров, то можешь провести час в тихой интеллигентной компании Дэна Разера или Дианы Сойер. Надо только взять и набрать номер телефона.