Мирабо: Несвершившаяся судьба - [138]
Лафайет полагал, что та же роль по праву принадлежит ему как главнокомандующему; он присовокупит к ней свою военную славу, гарцующего коня и позолоту мундира. Мудрая психология толпы не даст промашки.
Людовик XVI не стал произносить речь, которую подготовил для него Мирабо; он неловко принес присягу, в которую не верил, и хотя полтора миллиона человек повторили ее слова вслед за ним, их восторг проистекал больше из их единства, чем из присутствия правителя.
Присутствие Мену — безвестного депутата, которого Собрание избрало своим главой на эти две недели, — было едва замечено, а вымокший под дождем мэр Парижа Бальи не имел никакого успеха.
Все взгляды были обращены на генерала Лафайета, застывшего перед алтарем на своем белом коне. Талейран, поднимаясь по ступенькам, говорил своим помощникам Луи и Гобелю: «Не смешите меня».
Когда Лафайет принес присягу, толпа хлынула волной; безбожники склонялись перед своим кумиром; генералу целовали руки, сапоги, седло, даже круп его коня.
Мирабо было отвратительно видеть, как почитают презираемого им врага; несмотря на всё свое самомнение, Лафайет теперь был всего лишь тюремщиком короля на службе народа.
Разумеется, каждый видел положение под своим углом зрения: Лафайет искренне желал союза всех патриотов, рассчитывая получить таким образом власть и сохранить монархию.
Мирабо преследовал те же цели, но, что бы ни говорили, ему претила глупая восторженность толпы. Вечером дня Федерации, ужиная с друзьями, среди которых был Сьейес, он даже сказал:
— Если при таком народе меня позовут в правительство, заколите меня кинжалом, ибо через год вы станете рабами.
Несмотря на эту фразу, составленную в античном духе, французский народ оставался переменчив; на следующий же день после братания в праздник Федерации он снова начал грабить замки и резать аристократов; в полках царил беспорядок, отсутствовала дисциплина, вспыхнули мятежи.
Мирабо с радостью взвалил на Лафайета ответственность за это брожение; праздник Федерации был лишь обманом, поцелуем Иуды, положение короля и королевы в Париже оставалось непрочным и опасным; этого бы не случилось, если бы прислушались к указаниям графа де Мирабо. Поэтому двенадцатая «записка для двора», от 17 июля, выдержана в разочарованном, почти мрачном тоне:
«Короля скомпрометировали, нанесли вред его власти, оказали услугу опасному человеку (Лафайету), сделали его членом Федерации, единственным человеком провинций, хотя он и продемонстрировал свою бездарность по сему торжественному случаю — величайшими способами, какие только можно представить, сведя на нет всё, к чему прикоснулся. Я это предсказал, предугадал; мои пророчества, мои советы оказались не нужны. Такое ужасное положение, при котором все чувства, все планы, все комбинации уступают личным опасениям, когда не решаются ни спросить совета или взять на службу здравомыслящего человека, ни даже выгнать из своего окружения предателей, ни говорить языком, в каком есть хоть сколько-нибудь достоинства, влияния, пользы, ни даже изменить правительство, то есть пойти по единственному пути спасения, какой еще остается и для престола, и для общественного спокойствия, — такое ужасное положение всё губит на корню, нужно его изменить…»
Ближайшее будущее выглядело мрачным. В Национальном собрании по-прежнему спорили о статусе духовенства; высказывались самые смелые предположения; Робеспьер заговорил о браке для священников. Затем, 12 июля, на ратификацию королю представили проект гражданской Конституции духовенства, отменявшей конкордат 1516 года. Если бы король дал свое согласие, мог возникнуть раскол; разразись бы гражданская война, она могла бы выродиться в войну религиозную; вот почему король колебался. Тем временем дым праздника Федерации развеялся и вновь нарастало недовольство.
17 июля Мирабо, передав свою записку, терзался предчувствиями. Чтобы в очередной раз попытаться возглавить Национальное собрание, он согласился на встречу с Лафайетом; теперь он не решался туда идти, не столько из опасения смертельной ловушки, сколько из-за серьезных проблем со здоровьем. Офтальмия, нефрит, общая усталость заставили Мирабо встревожиться: если он вдруг скончается и в его бумагах начнут рыться — тогда конец монархии!
Прежде чем отправиться к Лафайету, он сделал два свертка из записок и писем, адресованных двору; присовокупил к ним проекты и самые компрометирующие планы и велел отнести их Ламарку:
— Здесь, дорогой граф, два свертка, которые вы вернете только лично мне, что бы ни случилось, а в случае смерти передадите тому, кто проявит достаточно интереса к моей памяти, чтобы ее защищать. Поставьте на эти свертки какую-нибудь осторожную, но точную надпись…
Предосторожности были приняты слишком рано; хранителю пришлось довольно скоро вернуть опасные бумаги; но ненадолго! Через восемь месяцев умирающий Мирабо окончательно доверит графу де Ламарку рукописи, которые однажды отмоют его память от самого серьезного обвинения, какое было против него выдвинуто, — обвинения в двойной игре.
Ведь отныне все, а тем более двор, принимали за непреложную истину, что Мирабо — слуга двух господ, короля и народа.
Эта книга посвящена одному из самых блистательных персонажей французской истории — Пьеру Огюстену Карону де Бомарше. Хотя прославился он благодаря таланту драматурга, литературная деятельность была всего лишь эпизодом его жизненного пути. Он узнал, что такое суд и тюрьма, богатство и нищета, был часовых дел мастером, судьей, аферистом. памфлетистом, тайным агентом, торговцем оружием, издателем, истцом и ответчиком, заговорщиком, покорителем женских сердец и необычайно остроумным человеком. Бомарше сыграл немаловажную роль в международной политике Франции, повлияв на решение Людовика XVI поддержать борьбу американцев за независимость.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.