Мир воров. История таверны «Распутный Единорог». Тени Санктуария. Сезон штормов - [3]

Остальные покорно умолкли.

— Вот этот молодой господин правильно изложил обстоятельства дела, — улыбнулся Хаким, указывая пальцем на второго мальчика. — Но это заняло время. О да, много времени. Истощив земли на севере, рабы передвинулись к югу, достигнув места, где теперь располагается город. Здесь они встретились с местными рыбаками; и совмещая земледелие и рыбную ловлю, они зажили в мире и спокойствии.

— Это продолжалось недолго, — фыркнул Ран-ту, забывшись на мгновение.

— Да, — согласился Хаким. — Богам это было неугодно. До королевства Илсиг дошли слухи об открытии месторождений золота и серебра, и покой был нарушен. Вначале стали появляться просто искатели приключений, затем прибыл королевский флот, и власть королевства установилась над городом. Единственной ложкой дегтя в бочке меда Илсига явилось то, что в тот день большая часть рыболовного флота была в море, и, узнав о судьбе города, рыбаки бежали на остров Мусорщиков, где стали ядром братства пиратов, до сих пор угрожающего судоходству в водах у мыса.

Проходившая мимо рыбачка, взглянув на землю, узнала карту и, улыбнувшись, бросила Хакиму две медные монеты. Тот аккуратно поймал их, оттолкнув локтем попытавшегося перехватить их подростка, и спрятал в свою суму.

— Да будет благословен твой дом, хозяйка, — крикнул старик вслед своей благодетельнице.

— Так что насчет Империи? — спросил Ранту, опасавшийся лишиться своего рассказа.

— Что? Ах да. Судя по всему, один из искателен приключении, отправившийся на север в поисках мифического золота, открыл проход через Сиву и попал в Рэнканскую Империю. Позднее его внук, ставший одним из полководцев Империи, нашел дневники своего предка. Двинувшись во главе войска на юг по пути своего деда, он захватил город. Использовав его как форпост, он организовал нападение со стороны моря и в конце концов покорил королевство Илсиг, сделав его на веки вечные частью Империи.

— В которой мы сейчас и находимся, — с горечью сплюнул один из подростков.

— Не совсем, — поправил его Хаким, у которого нетерпение поскорее покончить с рассказом уступило желанию хорошего рассказчика изложить историю полностью. — Хотя королевство покорилось, по какой-то причине горцы продолжали сопротивляться попыткам Империи использовать Великий Проход. Вот тогда и проложили караванные пути.

Его взгляд устремился в бесконечность.

— Это были дни величия Санктуария. Три-четыре каравана с сокровищами и товаром в неделю. Не те убогие караваны, доставляющие только продовольствие, которые вы видите сегодня — огромные караваны, которым требовалось полдня на то, чтобы войти в город.

— Что же случилось? — спросил один из зачарованных слушателей.

У Хакима потемнели глаза. Он сплюнул в пыль.

— Двадцать лет назад Империи удалось покорить горцев. С открытием Великого Прохода отпала необходимость рисковать, отправляя караваны через кишащие бандитами пески пустыни. Санктуарию приходится довольствоваться остатками былого величия; город превратился в притон отбросов, которым больше некуда податься. Помяните мои слова, придет день, и воры превзойдут численностью честных граждан, и тогда…

— С дороги, старик!

Обутая в сандалию, нога опустилась на карту, стирая линии и заставляя подростков броситься врассыпную.

Хаким попятился перед тенью цербера, одного из пяти элитных новоприбывших гвардейцев, появившихся в городе вместе с новым губернатором.

— Зэлбар! Прекрати!

Мрачный гигант застыл при звуках голоса и обернулся к золотоволосому юноше, подошедшему к месту происходящего.

— От нас требуется, чтобы мы управляли этими людьми, а не вышибали из них покорность.

Странно было видеть юношу, которому не было и двадцати лет, отчитывающего покрытого шрамами ветерана многочисленных походов, но верзила покорно-опустил глаза.

— Прошу прощения. Ваше Высочество, но Император сказал, чтобы мы принесли закон и порядок в эту чертову дыру, а это единственный язык, который понимает подобный сброд.

— Император — мой брат — поставил меня управлять этим городом так, как я сочту нужным, и я приказываю, чтобы с людьми обращались вежливо до тех пор, пока они не нарушили закон.

— Да, Ваше Высочество.

Юноша обратился к Хакиму.

— Надеюсь, мы не помешали вашему рассказу. Вот — возможно, это окупит наше вторжение.

Он вложил в ладонь Хакима золотую монету.

— Золотой! — фыркнул Хаким. — Неужели вы полагаете, что одна жалкая монета искупит испуг этих драгоценных малышей?

— Что? — заорал Зэлбар. — Этих помойных крыс? Возьми деньги Принца и радуйся, что я…

— Зэлбар!

— Но, Ваше Высочество, этот человек просто играет на вашем…

— Если это и так, я волен давать…

Он вложил еще несколько монет в протянутую руку Хакима.

— А теперь пошли. Я хочу осмотреть базар.

Хаким низко поклонился, не обращая внимания на черный блеск в глазах цербера. Когда он выпрямился, оказалось, что подростки вновь со всех сторон облепили его.

— Это был Принц?

— Мой отец говорит, что лучшего правителя города нельзя и пожелать.

— А мой говорит, он слишком молод, чтобы от него был хоть какой-то прок.

— Ну да!

— Император услал его сюда, чтобы убрать с дороги.

— Это кто сказал?

— Мой брат сказал! Всю свою жизнь он подкупал здешних стражников и не знал бед до приезда Принца. Его, его шлюх и церберов.