Мир вашему дому - [82]

Вечером, когда машинист заглушил трубоукладчик и сразу стало тихо, Равиль отошел в сторону и сел в тень от штабеля труб. Сильно ныли плечи и икры ног.

«Дурная работа, — подумал он и пошевелил плечами. — Тут надо немного помозговать и подавать плети на изоляцию механическим способом. И этой пустой работой занимаемся мы вдвоем, да еще машинист, не говоря уже о дорогостоящей машине. Куда смотрят инженеры с головного завода?»

Поодаль сварщики сматывали кабели. Фатых, прихрамывая, быстро уходил к конторе. Пантюха сидел на трубе, курил сигарету и смотрел, как тяжелогруженый трубовоз уходит из цеховых ворот в поздний рейс.

Подошел Рустам и открыл рот. Равиль непонимающе смотрел на него снизу.

Тот нагнулся и заорал:

— Как самочувствие, говорю? В третий раз кричу!

— Уши заложило, не слышу, — пояснил Равиль и ответил на вопрос Рустама: — Самочувствие отличное, вот только до койки бы добраться.

Равиль поднялся и побрел в бытовку. Там Фатых с рабочими уже играли в домино. Равиль удивлялся еще в обед пристрастию рабочих к этой незатейливой игре.

Он сложил в шкафчик свою успевшую пропылиться спецовку и оделся. Светлый его костюм был довольно новый, хоть на свадьбу езжай. Рабочие, не отрывая глаз от костяшек, осторожно покосились на Равиля. Он, смутившись, торопливо распрощался и вышел. В его чемодане и дома, у матери, не нашлось ничего такого, что можно было б запросто носить на работу, и Равиль надел свой старый костюм, но и тот сильно отличал его от товарищей по бригаде.

Равиль вышел за ворота цеха, расстегнул пиджак, вдохнул свежий, прохладный воздух и пошел в поселок тропкой через березняк, спустился вниз и перешел железнодорожную насыпь. Вот скоро и родной дом под белой шиферной крышей… Будто и не было тех лет учебы в городе, работы на далеком, чужом теперь комбинате. Вот так Равиль возвращался когда-то из школы. Мечталось о многом. И думалось ему тогда, что он уедет из этого поселка скоро и навсегда. Однако вот ведь как сложилось…

* * *

Тимер-Булат нагрянул вечером, заполнил улицу шумом и запахом своего мощного мотоцикла.

— Дорогу Тимер-Булату! — кричал он со двора.

Мать, смеясь, бежала впереди краснощекого сына и распахивала двери. Тимер-Булат встал на пороге, из-под ладони оглядел комнату. Коротковатые брюки плотно облегали его ноги.

— Братишка! — закричал он и, в два прыжка подскочив к Равилю, легко поднял его к потолку.

— Второй Жаботинский! — удивился Равиль сверху и коленкой толкнул брата в округлый живот, на котором не сходились пуговицы пиджака. — Одним салом, что ли, питаешься? Как живешь?

— Землю топчу обеими ногами! — гордо заявил Тимер-Булат и опустил брата на пол. — Молодец, что вернулся домой. А я только сегодня приехал из Набережных Челнов — КамАЗ пригнал на автобазу.

Он сел, оглядел стол и возмутился:

— Тимер-Булат не умеет толковать за пустым столом.

Равиль открыл окно и поманил соседского мальчишку.

— Купи пивка, — попросил он, протягивая пятерку. — На сдачу возьми себе конфет.

Равиль сел за стол и приветливо оглядел Тимер-Булата.

— Ну, рассказывай, брат, о себе.

— Шоферю, — охотно начал тот. — На самосвале. Тут новый корпус взялись строить для туберкулезного санатория. Кобылиц недавно завезли — кумыс станут делать. Выколачиваю прилично, по двести — двести пятьдесят на руки. А ты, я слышал, в больших начальниках ходил?

— Было такое дело, — коротко ответил Равиль.

— Ну? Что случилось-то? Поперек дороги кому-нибудь встал?

— Аварию допустил, — неохотно сообщил Равиль. — Взял расчет и приехал вот сюда, к матери. К своим истокам, так сказать, вернулся.

— Д-дела, — озадаченно крутнул головой Тимер-Булат. — Вот как с вашим братом обращаются. Сегодня на верхотуру толкают, а завтра выищут причину и — хребтом о землю.

— Со мной очень мягко обошлись, — поморщился от слов брата Равиль. — Раз я руководитель, то с меня и спрос особый.

— И ошибиться не имеешь права?

— Не имею. Больно дорого обходятся государству эти ошибки.

— Значит, на твое место золотого человека посадили, семи пядей во лбу? А?

— Не лезь, брат, в эти дела, — раздражаясь, ответил Равиль. — Сейчас я зол на всех, готов кусаться. Оставим наш разговор до будущих времен.

В окно просунулся мальчишка, стукнул бутылкой о подоконник и протянул Равилю сдачу.

— Аниса-апа сегодня конфеты не отпускает, — со вздохом сообщил он, вытирая рукавом пот со лба.

— Завтра купишь, — ободрил его Равиль. — Спасибо тебе, мальчик, иди.

Но тот нерешительно протягивал на ладони мелочь.

— Да шагай ты со своей сдачей! — закричал Тимер-Булат. — Вот балбес! Чей это сын растет, мать? Игебая? То-то же, помню, когда еще колхозом жили, он штаны гнилым мочалом подвязывал. Конюхом состоял, а от добротных вожжей отрезать себе на ремень не смел. Ладно, ну их…

Тимер-Булат, выпив, оживился.

— Давно я тебя, братан, не видел. Не больно ты нас жалуешь. По правде сказать, ехал я сюда и побаивался: вот, мол, сидит у матери важный, надутый человек и сердится, если что не так скажешь. Но ты все такой же. Спокойный, простой…

Тимер-Булат даже привстал и сделал шаг к двери, оглядел брата с ног до головы и громко засмеялся от удовольствия, что Равиль, как и прежде, «спокойный и простой».