Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций - [21]

Значительно более противоречивая и трудная ситуация складывалась в Советском Союзе, где общество годами жило в состоянии милитаризации и мобилизации, а власть часто оправдывала насилие необходимостью подготовки к войне. Именно это было одним из лейтмотивов в репрессивной политике на присоединенных территориях в 1939-1941 гг. Сталинский режим также показал свое жестокое лицо, тайно совершив деяние, преступный эффект и отголоски которого будут сказываться многие годы и после войны. В марте 1940 г. Политбюро санкционировало расстрел части польских военнопленных офицеров. Без предъявления обвинения, без следствия и суда, без права на защиту от поляков «избавились» таким же безжалостным способом, как и от миллионов сограждан, казавшихся враждебными кремлевским властям по классовым или политическим соображениям. Были расстреляны свыше 21 тыс. человек. Все это находилось в вопиющем противоречии с официальной пропагандой и декларируемыми нормами советского образа жизни.

Катастрофическое развитие событий на фронтах поставило советскую власть на грань выживания. Принимались радикальные меры для стабилизации положения во всех государственных и общественных сферах. Главная их цель — не дать агрессору сломить волю к сопротивлению, максимально мобилизовать армию и народ для отпора врагу. Избранные методы и способы достижения цели по-прежнему вызывают оживленные дискуссии, хотя большинство отечественных исследователей готовы согласиться с их неизбежностью. Если судить по трофейным документам, то крайне неприятным сюрпризом для гитлеровцев стало уничтожение отступающими частями Красной Армии материальной части и всех наиболее значимых объектов, включая склады с продовольствием. Это быстро развеяло радужные представления берлинских экспертов о «советском пироге», который предполагалось грамотно «завоевать», «разделить», а потом «употребить». Уничтожением имущества, которое невозможно было эвакуировать, занимались в основном истребительные батальоны. В июле 1941 г. в 1755 батальонах числилось 328 тыс. бойцов.

Другой фактор, которому, как и на Западе, придавали принципиальное значение, — это разжигание ненависти к противнику. С первых дней войны в Москву посыпались жалобы на «мягкотелость» красноармейцев. Некоторые из них никак не могли взять в толк, почему немецкие пролетарии воюют против классовых собратьев. Пришлось принимать срочные меры для соответствующей антифашистской и антинемецкой агитации. На это были брошены лучшие силы творческой интеллигенции. Своего пика эта пропаганда достигла летом 1942 г. после череды военных неудач. Наибольшую известность получила статья писателя И. Г. Эренбурга «Убей!», опубликованная 24 июля 1942 г. в газете «Красная звезда».

Разжигание ненависти советской пропагандой часто увязывается с поведением красноармейцев в Германии в 1945 г. Это стало традиционным сюжетом в западной историографии, где даже подсчитано общее количество изнасилованных немок — около 2 млн. Несмотря на ангажированность, тема все еще мало изучена и плохо обеспечена источниками. Необходимо перенести дискуссию из эмоциональной в академическую плоскость. Что происходило в армиях союзников на территории оккупированной Германии? Как регулировались взаимоотношения с гражданским населением, какие меры предпринимались для противодействия насилию, мародерству и вообще любому произволу? Для ответа на эти вопросы требуется сводная статистика советских военных трибуналов, которая еще не рассекречена. Поэтому в настоящее время можно утверждать только очевидное — командованию всех союзнических войск приходилось наводить порядок, в том числе и с помощью судов. Несмотря на высказывания отдельных пропагандистов и высших офицеров, насилие в отношении гражданского населения Германии после завершения военных действий не являлось частью государственной политики и не санкционировалось верховным командованием.

Постоянно присутствовавший в сталинском режиме насильственный подтекст в годы войны никуда не исчез. Наоборот, произошло дальнейшее ужесточение трудового законодательства, упрощалось уголовное и политическое преследование. 26 декабря 1941 г. был издан указ Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий», по которому самовольный уход приравнивался к дезертирству из армии. С мая 1942 г. стали направлять на производство подростков с 14 лет, установив для них 6-часовой рабочий день. Введение военного положения в ряде регионов страны позволяло в корне пресекать любую критику или недовольство, что, разумеется, создавало и поле для произвола. Язык угроз, требование и исполнение быстрых наказаний (расстрел на месте), соблазн объяснить любые трудности наличием «трусов и паникеров» — все это, даже если и позволяло решать какие-то сиюминутные задачи, не способствовало консолидации страны в целом. Демонстративная жестокость по отношению к своим не могла заставить народ и армию сражаться лучше. В этом смысле показательны сталинские приказы № 270 (август 1941 г.) и № 227 (июль 1942 г.), тексты которых Верховный главнокомандующий подготовил лично. Первый приказ огульно обвинял ряд генералов в трусости и измене и санкционировал преследование родственников офицеров, попавших в плен. На самом деле никакого предательства не было. После смерти Сталина всех генералов и их родственников реабилитировали. Другой приказ, более известный по краткому призыву «Ни шагу назад!», фактически обвинял армию в неустойчивости, пораженчестве и желании «утекать на восток». Дабы пресечь «отступательные настроения», И.В. Сталин требовал учиться у фашистов и разрешил создание штрафных рот и заградительных отрядов. Однако до настоящего времени нет убедительных данных о какой-либо неустойчивости, не говоря уже о панике в Красной Армии летом 1942 г. Ничто не подтверждает и слов Сталина о существовании «пропаганды», что «мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток». Красная Армия воевала так, как ей командовали. Тяжелая ситуация на фронтах летом 1942 г. сложилась не из-за мифических «паникеров», а из-за ошибочных действий Ставки и лично И.В. Сталина. Нет серьезных исследований и об эффективности штрафных подразделений.