Мир в огне - [21]

— Сколько?

Ответ разобрать из-за заревевшего рядом осла не получилось, но, когда Лаури и Стаф подошли поближе, торг шёл полным ходом.

— Да вы посмотрите, какие красавцы, какая родословная!

— Побойтесь Единого. Они раньше столько стоили, а теперь вам их только на живодёрню.

— Ну, приболели немного, потому готов сделать скидку. Пятую часть.

— Уменьшить цену впятеро, вы хотели сказать? Это всё равно намного больше, чем даст за них живодёр. Если вообще возьмёт больных, и тогда вам придётся платить мусорщикам, чтобы они отвезли и сожгли туши.

— Э…

— Вы думайте, а мы тоже пока подумаем.

Лейтис отозвала остальных в сторону и негромко спросила:

— Что скажете? Берём?

Стаф молча пожал плечами, явно до сих обиженный на то, как обе девушки костерили его за опоздание. Мол, деньги твои, что возьмёшь — то возьмёшь.

— А ты точно сумеешь их вылечить? — засомневалась Лаури.

— Смогу-смогу. Я с животными не один год дело имею. А торгаш скряга попросту, да и кони ему явно за бесценок достались. Можно было в самом начале легко обойтись одним несложным снадобьем, но склянка целый хейт стоит. Сэкономил, а теперь рад-радёшенек избавиться — ведь если болезнь запущена, на лекарства придётся потратить уже не один, а пять хейтов.

— Тогда давай. Берём.

Со сделкой провозились долго, Стаф на случай, если лошади были краденые, заставил торговца оформить купчую у рыночного нотариуса. Пусть это и обошлось в лишний десяток медяков. После чего Лаури всучила ему поводья и сказала:

— Ведёшь в гостиницу. А мы тут без тебя не пропадём.

И объяснила Лейтис, что если уж они оказались в этом городе, то она обязательно должна её сводить в одну просто замечательную лавку с платками и украшениями. Иначе подруга будет жалеть всю жизнь.

Лейтис согласилась «только до лавки», но потом Лаури повела её «в чудесный трактир, там такие пудинги», потом ещё в одну лавку… Поначалу Лейтис искала в приглашении двойное дно, ведь во время прогулки можно легко ненароком выманить сведения о прошлом, чтобы проверить рассказ у костра. Вот только уже в трактире стало понятно, что Лаури позвала её просто так. Просто потому что хотела сделать приятное. И девушка растерялась: за годы жизни в Тейне даже те, кого она считала подругами, эту самую дружбу водили не в последнюю очередь потому, что так было принято между людьми её круга. И подарки делали, и посиделки устраивали, словно обменивались услугой за услугу. А вот просто так подарить немного хорошего настроения, не требуя ничего взамен… Такое она встречала первый раз.

Когда девушка рассказала магистру, тот в ответ поделился, что и с ним случилось похоже. Старый Фер, как насчёт фургонов договорились, решил, что новичок хмурый больно. И повёл утешать да наставлять, мол, не убивайся так — найдёшь себе новую женщину, да и дочь сбережёшь. После чего магистр задумчиво добавил: «Повезло нам с ними. Не знаю уж, с чего Сарнэ-Туром решил сделать нам подарок, но спасибо Повелителю дорог».

Как только оба першерона поправились, фургоны неторопливо двинулись на запад. От села к селу, от выступления к выступлению. Дождливый июль сменился жарким августом, когда дни напоминают мёд: такие же сладкие, тягучие и наполненные золотистым солнцем. А ещё мелкими радостями, которые незаметно складываются в хорошее настроение. Перестал кашлять Стаф, у старика Фера больше не болели суставы, и он смог вернуться к брошенному было несколько лет назад занятию — вырезанию кукол и маленьким кукольным спектаклям на пару с тётушкой Малой. И пусть на самом деле «виноваты» были Лейтис и Ислуин, втихаря начавшие подлечивать своих спутников — для остальных негаданное здоровье словно помогло наконец-то окончательно поверить, что полоса несчастий закончилась.

Впрочем, магистр не только лечил. Обнаружив у Белки замечательный голос, Ислуин втихаря начал учить её музыке и песням эльфов и ханжаров. И пусть у него не было музыкальных способностей, знания, вбитые когда-то наставниками и строгостью родителей, никуда не делись. А талантливой девушке зачастую оказывалось достаточно только лёгкого намёка и самого простого объяснения. И скоро в сёлах зазвучали баллады лесного народа, которые среди людей не слышали уже несколько столетий:

Мне любовь дарит отраду,

Чтобы звонче пела я.

Я заботу и досаду

Прочь гоню, мои друзья.

И от всех наветов злых

Ненавистников моих

Становлюсь ещё смелее —

Вдесятеро веселее!

Строит мне во всем преграду

Их лукавая семья —

Добиваться с ними ладу

Не позволит честь моя!

Я сравню людей таких

С пеленою туч густых,

От которых день темнее, —

Я лукавить не умею.[5]

А у магистра вдруг прихватило тоской сердце — когда он сможет услышать эти же песни, но только уже из уст эльфа-соплеменника?

Следующей отличилась Лейтис. Она вспомнила рассказы Ислуина о жизни на Юге и о том, как девушки там танцевали с огнём. В её мире подобное искусство было забыто, ведь ставший Шахрисабзсом союз городов больше не разрешал своим женщинам брать в руки оружие и уж тем более выступать перед публикой в лёгком облегающем костюме. Потому и в Империи, и на Бадахосе, и в остальных местах самое большее — жонглировали факелами. Лейтис сначала подговорила Лаури, потом попросила Белку сочинить для них музыку, сложила рассказы магистра и воспоминания, как её саму учили сражаться на мечах… Когда во время очередного выступления в густых синих сумерках вдруг появились две стройные и гибкие фигуры, окружённые пламенным ореолом, потрясённо замерли не только селяне, но и остальные актёры.