Мир в огне - [17]

Подготовка заняла больше недели, и споры не утихали всё время. Ислуину нравилась одна встреченная группа, Лейтис приводила аргументы, что им больше подойдёт другая. Но, наконец, нашлась труппа, которая устроила обоих. Дальше всё было просто. Мерин и фургон у актёров были никудышные, потому тренированные пешеходы легко могли не отставать, пока повозка тащилась по узкому извилистому просёлку, соединявшему две деревни. А дальше колесо «неудачно» попало в выбоину, причём так, что сломалась ось, и артисты вынуждены были заночевать на небольшой полянке прямо посреди леса. Дождавшись, пока заросли берёз и осин наполнят серые сумерки, Ислуин и Лейтис вышли к костру. Представление началось.

Лаури смотрела на огонь и думала, что следующую зиму они не переживут. Да что там зиму, хотя бы осень перетерпеть не получится. Сломанную ось они как-нибудь, конечно, залатают и доехать до деревни смогут. Вот только там на ремонт уйдут последние деньги. С голоду не помрут, летом можно и лесными дарами прокормиться… Но и заработать трудно: хуглары представления дают только по деревням, а крестьянам сейчас не до развлечений. Да и свободные деньги у них появляются лишь в конце осени и зимой, когда соберут и продадут урожай, и начнут забивать скот на мясо. Если бы они сумели, как обычно, отложить запас во время праздников дня Поминовения…

Стаф до сих пор себя винит, что из-за его болезни они задержались, и пришлось выступать в каком-то мелком городишке. Вон и сейчас парень сидит понурый. Только зря он, лихорадка не спрашивает, с любым могло приключиться. А своих бросать нельзя, и Единый не велел, да и не по-человечески это как-то. Помнится весной, когда от них уходили двое, Лаури вместе с Белкой так им и сказали. И взгляды, которым их наградили остальные, были для обеих актрис куда дороже золота. Да, молодых девушек, которые умеют играть, петь и танцевать, с удовольствием примет любая труппа — но тогда остальные обречены. Стаф тогда от лихорадки до конца не оправился, да и сейчас кашель ещё мучает, Никаси маленький слишком — а тут не город, после выступления десятилетнему пацану селяне обычно в чашу почти ничего не кидают. Вот и остался бы только Дав, у тётушки Малы и дядюшки Фера уже давно возраст не тот, чтобы на канате выступать — только низовыми, на подхвате. А много ли жонглёр без пары, в одиночку, заработает?

Девушки незаметно переглянулись и одновременно, пока старый Фер не видит, срезали по пряди волос — Лаури светлую, Белка чёрную — и кинули в костёр, вознося при этом молитву святому Женезиу. Чтобы выручил, не оставил в беде детей своих. Глава их маленькой труппы считал подобное глупостью, мол, на святого надеются только те, кто сам ничего не может. Но так хотелось верить… Например, взметнулось ввысь пламя не из-за того, что сидящий напротив одновременно подкинул в костёр охапку сухих веток — а святой услышал просьбу.

Наверное из-за пламени, ослепившем на несколько секунд, девушка и не поняла, почему вдруг Дав положил ладонь на воткнутый в бревно топор, а Стаф, который частенько жонглировал ножами, распрямился от огня и встал вполоборота к костру, будто собирался пару этих самых ножей кинуть. Когда глаза снова начали хоть что-то различать в окружающей вечерней синеве, Лаури увидела двух чужаков с большими плетёными коробами за спиной и в сопровождении здоровенной овчарки-волкодава. На самой границе неверного света костра — девушка, по виду на полтора-два года младше самой Лаури. Чуть ближе — мужчина лет сорока. Под одеждой и в сумерках фигуру разобрать сложно, но намётанный глаз актрисы оценил, что сложен чужак хорошо. Да и лицом очень даже ничего… если бы не безобразный шрам, уродливой полосой идущий от правого уха до подбородка. Словно кровь останавливать пришлось наспех, прижигающей настойкой, а потом неудачно пытались выправить у целителя.

— Доброй ночи и пребудет с вами доброта Единого, — гость опередил сидящих у костра. — Дозволите к огню присесть?

— Сотоварищей по ремеслу мы рады видеть всегда, — ответил за всех Фер. — Присаживайтесь к костру и разделите с нами то, что Единый послал.

Лаури, было, удивлённо посмотрела на старика, потом заметила на обоих коробах связанные узелком ленточки. Вот, значит, как. Как и они… Хотя не совсем. По ношеной, но добротной, без чинёных прорех одёжке видно, что эти двое не бедствуют. Тем временем гости скинули поклажу на землю, и повели усталыми плечами. Мужчина подсел к огню сразу, девушка, оценив закипающую в котле воду и разложенные на куске ткани мытые коренья, достала из своего короба мешочек с крупой и небольшой свёрток, и отдала его тётушке Мале. Женщина благодарно кивнула, и скоро от костра потянуло вкусными запахами каши с салом — так, что даже лежавший рядом с коробами пёс заинтересованно поднял голову и повёл носом.

Когда опустела последняя миска, уже совсем стемнело. К костру снова подобралась тишина. Но ненадолго — чужак заговорил. А Лаури вдруг заметила, что Фер и Дав после еды не расслабились, как остальные, а смотрят по-прежнему напряжённо и настороженно.

— Спасибо, хозяйка, — мужчина привстал и уважительно поклонился тётушке Мале, — очень вкусно получилось. И я даже рад, что мы нагнали вас именно сейчас, а не на каком-нибудь постоялом дворе.