Мир в ХХ веке - [197]

Дело в том что деколонизация, начавшаяся именно в странах Юго-Восточной Азии сразу же после второй мировой войны (точнее, после капитуляции оккупировавшей их Японии), не только подводила итог многим десятилетиям борьбы за независимость, но и ставила вопрос о характере государства, которое должно было в странах этого региона прийти на смену колониальному. А решение этого вопроса во многом зависело от религиозно-цивилизационной традиции. Анализ конфуцианской традиции с ее идеологической ориентацией на создание общества гармонии и упорядоченного государства, на патернализм и высокое почтение к авторитету правителя, с высоким уровнем социальной дисциплины и значимости внутренне прочных социальных корпораций показывает, сколь близки были между собой по многим основным параметрам конфуцианство и марксистский социализм сталинского образца. Это не могло не сыграть своей роли и не оказаться неплохой основой для решения проблемы характера желаемого государства и соответственно выбора пути развития.

Страны конфуцианской цивилизации в сложившейся ситуации могли выбирать только между двумя эталонами, коммунистическим и капиталистическим, причем капиталистический представал перед ними в неприглядной форме французских или японских колонизаторов. Ориентации на Японию при всех блестящих успехах ее в развитии по западному пути во многом мешало недавно пережитое прошлое, т. е. японская оккупация, сопровождавшаяся насилием, а порой и зверствами оккупантов. А претензии Франции вернуть себе колонии в Индокитае усиливали национальные чувства, которые в этом пункте — против колонизаторов — сливались с идеалами коммунистов. Вот в этих условиях Вьетнам, а потом и тесно связанные с ним Камбоджа и Лаос, склонились к советскому варианту социализма, который примерно в эти же годы и по тем же причинам избрали также Китай и Северная Корея.

Что касается Вьетнама, то его послевоенная история оказалась весьма нелегкой. Большая часть ее прошла под знаком войны — то с французами, то с американцами. И хотя в обеих войнах вьетнамцы вышли победителями, развитие страны было сильно заторможено. Впрочем, немалую роль сыграло здесь и то обстоятельство, что компартия Вьетнама вслед за КПК ориентировалась на советско-сталинский путь развития, который просто не мог привести страну к процветанию. В меньшей степени, но то же самое касается соседних с Вьетнамом Лаоса и Камбоджи.

О Северной Корее стоит сказать несколько слов особо. Оказавшись под властью нового вождя Ким Ир Сена, она достаточно быстро превратилась в государство тоталитарного типа. Вся страна трудилась во имя победы над врагами, реальными и воображаемыми. Все силы были отданы укреплению армии и созданию военной промышленности. Словом, Северная Корея повторила путь сталинского СССР и, что интересно заметить, не сменила этого пути ни после смерти Сталина и робких реформ в СССР, ни после крушения СССР. Ныне это одна из самых нищих и затерроризованных начальством стран мира. Но зато она вооружена современными бомбами и ракетами, так что даже США вынуждены считаться с ее существованием.

Справедливости ради следует заметить, что при других обстоятельствах — правда, чуть позже, — ряд стран с той же конфуцианской цивилизационной основой предпочел японскую модель. И, что может показаться парадоксальным, основа в данном случае тоже этому содействовала. Традиционные конфуцианские добродетели — стремление к самоусовершенствованию и соревновательности в борьбе за постоянное улучшение качества жизни здесь, на земле, сплоченность социальной корпорации, построенной на патерналистских основах и связывающей ее членов жесткими, нерушимыми и всеми осознаваемыми взаимными обязательствами, а также выносливость и высокий уровень квалификации китайского или корейского труженика — оказались великолепной базой для процветания и в условиях рынка. Все эти давным-давно выявившие себя еще среди мигрантов-хуацяо качества стали фундаментом при создании государства и выборе пути в Южной Корее и на Тайване, не говоря уже о таких ставших фактически независимыми анклавах, как Гонконг и Сингапур.

Южная Корея, пережив войну и находясь под патронажем США (ее правителем в 1948–1960 гг. был приехавший оттуда Ли Сын Ман), прошла, как и Тайвань, через длительный период авторитарного правления, пока страна не оказалась подготовленной к либеральной демократии с присущими ей гражданским обществом и правовым государством. Что касается экономики, то она здесь развивалась — опять-таки, как и на Тайване, — очень быстрыми темпами, так что уже в 60-80-е годы южнокорейские торговые фирмы и их продукция вошли в число наиболее высококачественных и известных в мире. Уровень жизни в Южной Корее и на Тайване практически не сопоставим с тем, чего достигли китайцы при Мао или северные корейцы вплоть до сегодняшнего дня. Собственно говоря, это и есть повторение японского пути развития, причем послевоенного японского.

Стоит обратить внимание на то, что во всех государствах с конфуцианской основой власть была сильной и централизованной, подчас достаточно деспотичной и авторитарной. Правда, в тех из них, что выбрали рыночно-частнособственническую модель и соответствующий путь развития, на протяжении ряда десятилетий шел, как упоминалось, процесс постепенного ослабления авторитарного деспотизма и усиления элементов либеральной демократии. Это касается и самой Японии, и шедших как бы вслед за ней Южной Кореи либо Тайваня. Те же, что избрали советский (марксистско-социалистический по своим основным параметрам) путь, испили свою чашу до дна, и лишь после осознания его бесперспективности в КНР, а затем и во Вьетнаме и других странах ситуация начала постепенно, хотя и достаточно резко изменяться.