Мир тишины - [2]
Было бы любопытно сравнить книгу Пикара со знаменитым пассажем о тишине от Меттерлинка - если мне не изменяет память, - и одна из причин этого в том, что, на мой взгляд, Меттерлинк никогда не был настоящим мыслителем. Он скорее являлся типичным литератором, без конца блуждающим вокруг мысли, суть которой так и не удосужился ясно выразить; мысли, которая в действительности утратила бы для него ореол таинственности, раскройся она до конца. Случай же Пикара совершенно иной: мало сегодня людей, способных мыслить столь сконцентрировано, как он; однако следует отметить, что его мышление это не то, что движется от предпосылки к заключению, но скорее, если так можно выразиться, видящее мышление. Так и хочется определить мысль Пикара техническим термином, знакомым по работам Канта и его последователей: это почти что «интеллектуальная интуиция». Но выражение «интеллектуальная интуиция», возможно, чересчур отдаёт доктринами философского идеализма, которые в данном контексте вряд ли уместны. Я не уверен в этом, поскольку поздние разработки Шеллинга, великого немецкого мыслителя-идеалиста, лишены каких-либо глубоких и явных параллелей с идеями как Макса Пикара, так и многих других современных метафизиков, отказавшихся от гегельянской одержимости системопостроений.
Следует отметить также, что современный философ - если это не просто профессиональный, академический философ - склонен к дрейфу в сторону поэзии. Происходящее вокруг нас можно сравнить со всплытием Атлантиды из морских глубин. На этом вновь возникшем континенте заново обретается единство мысли и поэзии как таковых, и совершенно ясно, что работа Макса Пикара по праву принадлежит этой новой Атлантиде. Очевидна, правда, некоторая путаница, которой нам следовало бы избежать здесь. Макс Пикар - христианин, он - римокатолик. Оттого струны души, задетые в этой книге, отличны от тех, которых коснулся Хайдеггер или даже Рильке: мне кажется, что Пикар восхищен "Дуинскими эллегиями", но со многими оговорками.
Не опасаясь самообмана, можно, по крайней мере, утверждать следующее. Все медитативные усилия Макса Пикара обращены к чему-то вроде полноты бытия, а такой полноте сегодня угрожает не только технический прогресс, но и воля к власти тех, для кого техника - это всего лишь сумма слепых инструментов; они рискуют стать свидетелями того, как эти слепые инструменты, превращаются в хозяев - слепых хозяев, конечно же - тех, кому они должны были бы служить. Не стоит недооценивать всей серьёзности подобных предупреждений, но следует подчеркнуть, что в позиции Пикара нет и намёка на нигилистический пессимизм. Его предупреждения, в полном смысле этого слова, суть пророчества, и сам он – пророк в том смысле, в каком пророками являются Пеги и Bloy. Провидческие слова его берут свой исток в эсхатологическом сознании - из знания о последних вещах, о смерти, о суде, о рае и аде. Замечательно, тем не менее, то, что при всём этом тональность его книги остаётся чудесно умиротворённой. Тишина, столь превозносимая им в своей книге, есть ни что иное, как тишина «покоя, превосходящего всякое понимание».
Габриель Марсель
ЭРНСТУ ВАЙХЕРТУ ПОСВЯЩАЕТСЯ
LINGUA FUNDAMENTUM SANCTI SILENTII
Надпись на алтаре в костёле Марии Кульм (Chlum Svaté Maří, Чехия)
(из дневников Гёте)
ВВЕДЕНИЕ
Тишина это не просто то, что случится, стоит нам замолчать. Это больше, нежели просто негативное отвержение языка; это больше, чем просто состояние, которого мы можем достигнуть по собственной воле.
Когда замолкает язык, наступает затишье. Но наступает оно не оттого, что замолкла речь. Просто отсутствие речи делает более явным присутствие тишины. Тишина – это самостоятельный феномен. Следовательно, она не равнозначна временному прекращению языка. Это не просто негативное состояние, воцаряющееся за устранением позитивного; скорее это независимое целое, существующее в себе и посредством себя. Она созидательна так же, как созидателен язык; и она конститутивна для человеческих существ так же, как конститутивен язык, хотя не в той же степени.
Тишина принадлежит к основной структуре человека. Это книга, однако, не задумывалась для того, чтобы привести читателя к некой «философии тишины» или подтолкнуть его к презрению языка. Не тишина, но язык делает человека таковым. Слово превосходит тишину.
Но язык беднеет без связи с тишиной. Поэтому наша задача - раскрыть мир тишины, тот мир, что так тускло освещён в эти дни - и не ради тишины, но ради самого языка.
Может показаться удивительным, что о тишине получается поведать лишь посредством языка - но только при условии, что тишина воспринимается как нечто полностью негативное. Тишина же, напротив, позитивна, это реальность, а для суждения о реальности необходим язык, у которого есть соответствующая сила для этого.
Язык и тишина взаимосвязаны между собой: язык ведает о тишине, а тишина ведает о языке.
ПРИРОДА ТИШИНЫ
1
Тишина не есть нечто негативное; это не просто отсутствие речи. Она позитивна, она – целый мир в себе.
Тишина обладает величием, просто потому, что она им обладает. Она присутствует
