— Потому что звезды в созвездиях удалились друг от друга с тех пор, как их свет дошел до нас?
— Всего две тысячи лет назад созвездия имели совсем иной вид, чем сегодня.
— Я и не знала.
— В ясную ночь мы заглядываем на миллионы… даже на миллиарды лет назад. Мы как бы обращаем свой взгляд к дому.
— Пожалуйста, объясни.
— Начало и тебе, и мне было положено «большим взрывом», потому что вся материя Вселенной представляет собой органическое целое. В некоем доисторическом прошлом она собралась в комок такой плотности, что булавочная головка весила много миллиардов тонн. Из-за невероятной гравитации этот «праатом» взорвался, и что-то словно разбилось, разлетелось на куски. Когда мы поднимаем взгляд к небу, мы пытаемся найти дорогу назад, к самим себе.
— Странно.
— Все звезды и галактики в космическом пространстве состоят из одной материи. Что-то склеилось в звезду здесь, что-то там. Галактики могут быть разделены расстояниями в миллиарды световых лет, но все они имеют общее происхождение. Все звезды и планеты родом из одной семьи…
— Понимаю.
— Что это была за вселенская материя? Откуда она взялась? Что взорвалось тогда, миллиарды лет назад?
— Вот в чем главная загадка.
— И она задевает за живое нас всех, ибо мы созданы из того же вещества. Мы — искра огромного костра, зажженного миллиарды лет назад.
— Тоже очень красиво сказано.
— Но давай не будем преувеличивать значения больших чисел. Достаточно взять в руку камень. Вселенная была бы столь же непостижимой, если бы состояла из одного-единственного булыжника размером с апельсин. И тогда стоял бы не менее проклятый вопрос: откуда взялся этот камень?
София вдруг приподнялась на автомобильном сиденье и указала вниз, в сторону залива.
— Мне ужасно хочется покататься на лодке! — воскликнула она.
— Она привязана. К тому же мы бы не сдвинули с места ни одного весла.
— Давай попробуем. Все-таки Иванов день…
— Во всяком случае, мы можем спуститься к морю.
Они вылезли из машины и побежали через сад вниз. На причале они попытались распутать трос, накрепко примотанный к железному кольцу. Но им не удалось даже приподнять его.
— Как гвоздями прибит, — заметил Альберто.
— У нас уйма времени.
— Истинный философ никогда не отчаивается. Если бы нам только… распутать его…
— На небе появилось еще больше звезд, — сказала Хильда.
— Да, сейчас самое темное время белой ночи.
— А зимой звезды так и блещут. Помнишь ночь перед твоим отъездом в Ливан, первого января?
— Тогда-то я и решил написать для тебя книгу по философии. Я заходил в большой книжный магазин в Кристиансанне, искал в библиотеках. Нигде не было ничего подходящего для юношества.
— Мы с тобой, кажется, не зарылись в глубину меха белого кролика, а сидим на самых кончиках волосинок.
— Хотел бы я знать, есть ли что живое там, в ночи световых лет…
— Лодка отвязалась!
— И правда…
— Уму непостижимо. Я перед самым твоим приездом проверяла, хорошо ли она привязана.
— Неужели?
— А помнишь, как София брала лодку Альберто и ее потом унесло на середину озера?
— Помяни мое слово, это Софииных рук дело.
— Тебе бы все шутить. А я чувствовала, что кто-то был рядом.
— Придется кому-нибудь из нас сплавать за лодкой.
— Мы поплывем вместе, папа.
