Мир-село и его обитатели - [8]

Если бы не было сказано: «заколи и ешь», можно было бы и не есть. Хотя в деревне в приличных семействах без мяса за стол не садятся! Курице или селезню голову отрубить почитай каждый с детства должен уметь.

Хотя и здесь есть перегибы и варианты. После обеда выбрасываю в поросячью кастрюлю кости…

– Куда ты, надо Малышу отдать! – Мама.

– Малыш, – чуть не усмехаюсь, – отправился в мир иной.

– Куда отправился?.. – переспрашивает Сашенька.

– Никуда, – отвечают (благо, она не все фразеологизмы знает).

На самом деле Малыш, которого она нашла в посадках, выросший уже в пса (зимой он со мной бегал на пробежку), был вчера расстрелян отцом – за то, что ворует яйца. «Крову зарезали, кишок сколько с Гердой и Мухтаром пожрали, а всё равно!» Это называется «приговорить», тут регулярно так поступают.

Через два дня:

– Дядь Юра на тракторе твоего Малыша задавил, нечаянно.

– Ну ладно. Я нового принесу.

Так вот, телок… На самом деле это философская апория. Летом его выводят утром к обочине дороги, вроде как на травку, прикалывают верёвкой с цепью и ошейником на железный кол, вбиваемый железным, сваренным из толстых труб и валов, молотком. И день-деньской он вращается, что называется, вокруг своей оси… (в строгих терминах, по орбите, конечно). Его час наступает лишь когда в обед – жара немыслимая! – приносят пойло и можно пофыркать, пободаться, даже пролить, и вечером, когда его ведут обратно и можно залишиться, высоко задрав хвост и высоко подкидывая задние копыта, вдоль своих и чужих огородов…

Но за это предусмотрена экзекуция. Мало того, что его ругают на чём свет стоит, так его ещё и банцают специальной палкой (обычной кленовой, но гладкой и сухой, а потому прочной), а то, коль уж подрос порядочно, и просто совком (что, по сути, та же лопата). Поскольку телок бессловесен и всегда под рукой и на приколе, то на нём можно приспособиться срывать зло: при малейших его дуновениях можно толкнуть его ногой, так что он аж кувырнётся (если маленький), обматерить по первое число и угостить по хребтине палкой (а то и колом, или даже молотком, коий, валяясь в траве, наиболее сподручен). У нас для телка взбучка щадящая, до молотка-то не доходит, совком редкий раз – чиркнут по рогам, коль зимний уж, здоровенный бычок не к месту взыграет, зато уж словесно иногда заклеймят его названием другого животного, тоже с рогами. Не изверги все конечно, но между делом и между людьми всякое происходит.

Посему мало кого удивляют случаи, когда выросший в быка телок, оторвав с шеи цепь, возьмёт да и закатает своего хозяина. Особенно, когда от того разит перегаром, табачищем и он по-прежнему ругается и вроде как опять берётся за совок – может быть, просто чтобы почистить… Переломать, допустим, грудную клетку ему минутное дело.

Так вот, апория… Вспоминаются некогда известные строчки из хита единственной прославившейся (ну, не считая, нашего «Общества Зрелища», конечно) тамбовской группы: «Это сама природа наглядный даёт урок – крутится волчок!» (и особенно выразителен некий эхоповтор в концовке: «Ок!.. ок!.. ок!..»). Что за наглядный урок?.. Ну, крутится, понимаешь ли, волчок – какой в том урок, а тем более, природы?! У нас-то хоть искусство дебилизма называется…

Плоская земля, степь да степь кругом… – утоптанная, с иссохшими колючками, с засохшими лепёшками, метафизически замерший полдень. Только кружит, перемещаясь, как стрелка часов, телок… Как циркуль по карте, как аршин по пашне, окружающей неведомым морем этот круг…

Я иногда так начинаю сокрушаться о чём-нибудь в жизни, такой мрак нападает, что самому даже смешно становится, когда на себя со стороны взглянешь. И вот мы с Аней как-то глубокой ночью на кухне начали фантазировать: «Ты, – говорит мне она, а ей помогаю, – порой как телок кружишься – по одной и той же орбите, уже десять раз обдристанной. А должен – как кот действовать: пшить-пшить! (показывает движение быстрого закапывания лапами) и – „и помчался дальше этот ко-о-от…“ (я эту строчку-псевдоцитату уже распеваю-повторяю!). Кот сам по себе, он свободен, у него, судя по виду, всегда дел впереди полно, а телок жертва, ему хватает ума разве что лишь злобу накопить для мести и то не всегда».

Точнее не скажешь. Можно ещё кое-что добавить. Телок кроме своей обочины ничего не видит, зато потом расходится по городам и весям – в Москву даже – в баночках с усреднённым своим портретом. Кот же уже при жизни ходит, куда хочет, ареал его распространения в принципе ясен, но где конкретно он бывает и что делает, никому не известно.

Но это наши, человеческие, штучки: сам по себе телок очень приятен, особенно если потеребить его за мокрый, несколько ослизлый, напоминающий на ощупь шляпку гриба, нос. Да просто шик!

«Это сама природа наглядный даёт урок – кружится телок!»

Правда, телок, когда уже постарше, заметно остепеняется – лежит себе и всё, а кот, ежели его кормить, спит и день, и ночь.

Чубатый и кот его

В былые времена баталии колхозные кипели и гремели, да не о полях тут речь: бывало пред орёт в правлении (по рации иль так) – всё слышно. И сколько их тут за эти годы переорало…