Мир растений: Рассказы о кофе, лилиях, пшенице и пальмах - [26]
Люди не очень любят красную дробь ее плодов, и, в общем, никто из нас их не ест. Поэтому в любое время осени можно, выйдя на берег Финского залива, любоваться этим деревцем, без которого приморские пески и шишкинские сосняки потеряли бы половину своей привлекательности. И на другом конце страны, в горах над Байкалом, пассажир скорого поезда ахнет от восхищения, когда за окном среди серой громады каменных россыпей вдруг мелькнет знакомое деревце с красными гроздьями. Строгий байкальский ландшафт на миг утеряет свою щемящую тоскливость, озаренный несравненным южным видением, и долго хранится в памяти, когда вдоль полотна снова побегут однообразно-унылые мхи и завешанные бородами лишайников чахлые кедры.
Конечно, не у всех жимолостных яркие плоды. Не у всех они съедобны. У вейгелы это всего лишь деревянистые коробочки, где лежат мелкие, трехгранные, бескрылые семена. Деревца вейгелы были бы редкими, если бы не усилия садоводов. Им понравились зонтики красных и желтых цветков, и вейгелы неожиданно стали столь обычными в садах кустарниками, что у немцев даже поговорка возникла: «Вейгелы так же неотделимы от садов, как часы от вокзалов и налоговое агентство от дьявола».
Вейгелы — азиаты. У нас вейгела ранняя украшает скалы и каменистые склоны под Владивостоком. На вершинах гор за Хабаровском растет вейгела приятная. Обе — красноцветные. Есть и желтоцветная — Миддендорфа, которая встречается по ключам да по россыпям по всему Дальнему Востоку.
Самый приземистый участник семейства жимолостных — линнея северная, любимица К. Линнея. Стелется по мхам и валежнику в таежных дебрях длинными запутанными гирляндами. Вечнозеленая. Круглые листочки-монетки попарно сидят на деревянистом ползучем стебле. Надо мхом поднимаются лишь розоватые колокольчики цветков. Они висят попарно и пахнут пряниками и свежими сдобными булками.
У линнеи тоже нет сочных плодов. Они сухие. Мельче гречневого зернышка и несут острые крючки. Цепляются за все бегущее мимо и едут на новое место. Несмотря на хорошие условия для путешествий, будущее линнеи нельзя считать надежно обеспеченным. И, как ни широко встречается она в лесах, исчезает из них в наши дни быстро и бесповоротно.
Вся трагедия в том, что слабые корешки этого кустарничка закрепляются в тонком слое лесной подстилки — рыхлом коврике из полуразложившихся остатков растений, который покрывает почву в тайге. Все больше людей отдыхает в лесу. Все больше грибников. Все меньше подстилки, все тоньше ее слой. Каждый день грибники ворошат ее палками, выискивая грузди и волнушки. Когда рубят лес, подстилку вообще сдирают. Когда-то она появится снова?
Без подстилки линнея не живет. Наверное, поэтому и в садах ее культивировать страшно трудно. Не раз пытались садоводы закрепить ее возле дома, но об удачных результатах не слышно.
Хорошо хоть, сохраняется в нетронутых лесах. По нашей северной тайге, в Северной Америке и в Гренландии. И островками даже в некоторых южных горах: в Альпах и Карпатах, на Кавказе. Там, кажется, уцелела со времен ледникового периода.
Кошачья радость
Кошек влечет к валериане неведомая сила. Почуяв издали запах сухого корешка, кошка мгновенно преображается. Куда девались лень и спокойствие? Зажигается бесовский огонь в глазах. Такие ужимки и прыжки делают, что позавидовали бы обезьяны. Кажется, вот сейчас сожрут, как пойманную мышь. Но обычно ритуал заканчивается плясками и мурлыканьем, хождением вокруг, приседанием. Погрызет немного и снова за «гимнастические» упражнения.
Валериана смущает не только кошачий покой. Один зоолог рассказывал случай похлестче. Ему пришло в голову привлечь валериановыми каплями соболя. Взял фляжку и пошел по тайге, капая настойку на мох и траву. За ним протянулась длинная пахучая дорожка. Внезапно почувствовал, что кто-то пристально смотрит на него сзади. Оглянулся и застыл от ужаса.
В нескольких шагах стояла рысь. Кисточки на ее ушах нервно дрожали. Однако коварное животное на этот раз не проявляло ни малейших признаков агрессивности. Рысь забыла даже о привычной осторожности. Не пряталась и не готовилась к прыжку. Зоологу показалось, что хищница чуть пошатывалась на толстых лапах и зрачки ее глаз смотрели на него чуть нахально и весело.
Вначале ученый не на шутку перепугался. Но быстро сообразил: рысь шла по его следу и вынюхивала капельки валерианы. Может быть, настойка подействовала на нее, как на кошек? Весь вид хищника говорил в пользу этого предположения.
Как действует запах на кошек, неясно. Непонятно и то, почему кошачьи не выкапывают валериановые корни в тайге? Может быть, потому, что пахнут они не так сильно, как сушеные? А может быть, и выкапывают, но этого никто не замечал?
Много неясностей было с валерианой и в прошлом. В начале нашего века германская фармакопея ратовала за культурную валериану, выращенную на грядке. Из нее делали капли. Дикой травкой немецкие аптекари брезговали. Она давала слишком мрачно-темный настой, да и запах был не тот. Французские эскулапы, точно в пику своим соседям, признавали только дикую. Считали, что эфирных масел в дикой больше. Да и вообще питали больше доверия к дикой травке. На плантациях ее не сеяли. Применять для лечения культурную запрещали.
