Мир противоположностей - [15]

Иван остановился на мгновение, а затем вновь продолжил:

- Последние века у человека всегда был какой-то краеугольный камень, позволявший иметь вес в обществе, то есть быть успешным. Постепенно таким краеугольным камнем единолично стали деньги. Власть не перестала значить меньше, она отошла ещё больше в тень. Вот и получили мы подмену ценностей, когда на первые места вышли деньги и государство. И к и так затуманенному сознанию прибавились новые фигуранты, определяющие модель поведения человека. Мы говорим о том, что что-то неправильно. Но неправильно всё в корне, то есть в нашей голове. И не просто мысли, а то, как эти мысли строятся. Мы должны обнаруживать способности, готовые реализовывать наш потенциал. Но что-то не так идёт с самого начала, и мы приходим почти всегда к одному результату. К примеру, как не пытаешься начать мыслить без однозначных «да» и «нет», так всё равно в той или иной степени, но это именно «да» или «нет», а не то, что стоит на шкале между данными двумя полярностями.

Мысли будто появлялись сами собой, Иван любил такое состояние.

- Мы говорим о разнице в культурах, но их не существует. В каждой современной культуре фундамент одинаков. Само строение может быть одноэтажным или стоэтажным, кирпичным или деревянным, но фундамент будет один и тот же. Да и разница внутри культуры является гораздо большей, нежели может быть между двумя представителями разных культур, объединённых каким-либо общим интересом, родом деятельность. Они будут мыслить более схоже. Очень сложно даже просто размышлять безо всякой конкретики и более-менее точных предположений о путях, способных вывести человечество на ту стадию, которая будет чистой по всем параметрам. Но человечество – это мы, ни кто-нибудь и где-нибудь, а мы здесь и сейчас. И здесь глаза не закроешь, забором не отгородишься, не создашь свой искусственный мирок таких же, пытающихся закрыть на это всё глаза.

---

Есть такие темы, касаясь которых человек перестаёт быть собой. Эти темы берут над ним верх. Как правило, это какие-нибудь «сильные» темы, которые наращивались временем, пропагандой. Иван боялся их воздействия над собой, поэтому старался даже основную идею, то есть коммунизм, не доводить до ранга, заменяющему личность, как для некоторых была религия, политика, спорт или какое-либо хобби, переходящее определённую грань. Иногда держать себя было сложно, тогда Иван, боясь причинить вред организму сдерживанием, давал выйти эмоциям наружу. Правда, когда он стал публичной личностью, многое приходилось сдерживать в себе, хотя, как и с любым живым человеком, с Иваном случались сбои. Однажды, было большое мероприятие, главной частью которого было обсуждение между премьер-министром с двумя министрами и оппозиционными деятелями, в число которых входили Иван и несколько «вечных оппозиционеров», как называл их сам Иван. Но для политиков, да и для избирателей, они были паяцами, их существование было даже выгодно нынешней власти и всей системе в целом.

Диалога не получилось ни конструктивного, ни вообще никакого. Официальные лица поначалу говорили, как роботы, шаблонными фразами, оппозиционеры делали громкие заявления, которые были, по правде говоря, известными всем и не несли никакой опасности рейтингам власти. Попытки же Ивана вывести разговор на хоть какое-нибудь дело шли в пустоту. Вокруг стола постоянно бегали две любимые немецкие овчарки премьер-министра, который таскал их везде за собой.

Трансляция обсуждения велась в прямом эфире по государственному телеканалу. Было заявлено два часа эфирного времени, в пустых разговорах прошло чуть больше часа. И пришлось нашему герою воспользоваться компроматом на премьер-министра. А дело было в том, что сын премьер-министра владел солидными активами и заботливый отец первым делом брался за работу именно в выгодных сыну направлениях. Бенефициаром был, конечно же, сам премьер-министр. Было странным видеть растерянность и злость на лице главы правительства, потому что вопрос не был из разряда таких уж неожиданных, для Ивана подобная реакция стала откровением, так как вопрос был задан с расчётом на заготовленные оправдания.

Секунд пять премьер-министр молчал, явно сдерживая в себе гнев, потому что в мгновении ока лицо его покраснело, а затем он начал говорить, переходя на крик, что всё это еврейские провокации от израильского агента. Среди прочих обвинений было обвинение в еврейском заговоре и в том, что евреи никак не успокоятся со своим коммунизмом.

Злость Ивана нарастала, однако он понимал необходимость не останавливать премьер-министра, потому что эта несдержанность официального лица столь высокого ранга играла на рейтинги Ивану.

По истечении полутора минут обвинений подключились собаки, которые вовсю начали лаять на Ивана, стоя рядом со своим хозяином. После этого глава правительства проговорил ещё около половины минуты и, осознав, что из-за лая собак его уже не разобрать, закончил разговор. Собаки продолжали лаять, когда в голове премьер-министра нарастало осознание собственного провала.

Иван встал из-за стола, поставив, таким образом, точку в обсуждении, гордо уходя под лай собак.