Мир приключений, 1987 - [30]

Отдышавшись, Рид заметил, что на полу сложены пачки каких-то листовок. Время от времени кто-нибудь из его случайных попутчиков распечатывал очередную пачку и разбрасывал прокламации. Белые листки стремительно разлетались от встречного ветра. Прохожие на лету ловили их. Рид взял одну листовку — на ней было отпечатано воззвание ВРК. Оставив этот экземпляр себе, Рид стал помогать разбрасывать остальные.

На углу Екатерининского канала машина остановилась. Дальше предстояло добираться пешком. На Морской американцы присоединились к колонне красноармейцев. Когда отряд достиг арки Главного штаба, Рид со своими спутниками успел уже протискаться в передние ряды. Без песен и криков человеческая река хлынула под арку, смяла, сокрушила, разметала дровяные баррикады и покатилась дальше, неудержимо заливая огромную площадь.

Ни одного выкрика — только топот тысяч сапог, стук пулеметных катков, непрерывный треск винтовок, хлопки ручных гранат.

У цоколя Александрийской колонны передовая цепь — человек двести красногвардейцев — задержалась, а затем, словно ощутив прилив свежих сил, снова кинулась вперед, к Зимнему.

И наконец:

— Ура-а-а!!!

Грозное, громовое, торжествующее…

Чьи-то черные на фоне ночного неба фигуры метнулись первыми к дворцовой решетке, и вот уже человеческая волна ворвалась в ворота, сорвала двери и, разделившись на отдельные потоки, хлынула на белокаменные лестницы.

В одном из бешено клокочущих водоворотов — четверо американцев… В руках у Рида сорванная где-то со стены шашка… Вместе со всеми вперед, дальше, к той неведомой еще никому комнате, последней норе уже давно не Временного…

Откуда-то из бокового коридора — Антонов-Овсеенко. Худой, взъерошенный, глаза — как угли. За ним — Чудновский. Увлекая за собой матросов, красногвардейцев, оба комиссара, не обращая внимания на бросающих винтовки юнкеров, бежали по бесконечной анфиладе дворцовых комнат. Рид мгновенно понял: сейчас эти двое совершат то, чего с нетерпением ждет в Смольном Ленин, ждут делегаты съезда, ждет Россия.

— Они идут арестовывать правительство!

И Джон Рид, представитель американской социалистической печати, устремился за людьми, расчищающими дорогу первому в мире социалистическому правительству.

У порога обширной залы последнее препятствие — неподвижный ряд юнцов с винтовками на изготовку. Они словно окаменели. В глазах, как схваченный на лету крик, отчаянье…

Антонов вырывает у одного винтовку. Юнкер чуть не падает, он и не думает сопротивляться. Словно не замечая направленных на него штыков, Антонов спрашивает громко, повелительно:

— Временное правительство здесь?

Не дожидаясь ответа, шагнул прямо сквозь шеренгу. Отстал Чудновский, с радостным, торжествующим возгласом рванул на себя за лацканы сюртучка недавнего знакомца — Пальчинского. Гаркнул, вытряхивая душу из помертвевшего генерал-губернаторского тела:

— Ну, вот и ваш черед, господин хороший!

И тут же людская лавина смяла, завертела, отбросила юнкеров, хлынула дальше, в последнее прибежище последнего буржуйского правительства России.

Комната. Небольшая, в трепетных бликах свечей. За длинным столом, сливаясь в зыбкое, тусклое пятно, безликие, призрачные фигуры. Глаза пустые, невидящие.

И Антонов, словно взброшенный на гребне штормовой волны, неожиданно спокойно, буднично сказал:

— Именем военно-революционного правительства объявляю вас арестованными…

Выходят по одному пятнадцать временщиков, держа за фалды друг друга. К ним присоединяют остальных. Вокруг — плотное кольцо караула. Приткнувшись плечом к стене, Рид стенографическими крючками наспех черкает в блокноте фамилии арестованных.

Терещенко — пухлое детское лицо с приказчичьим пробором и неожиданно тучная, бесформенная фигура — в дверях словно очнулся. Насел яростно на конвоира, матроса с “Авроры”:

— Ну и что вы будете делать дальше? Как вы управитесь без нас, без…

— Ладно уж, — отрезал моряк, — управимся! Только бы вы не мешали…

Комната опустела. Из соседних залов доносится зычный голос:

— Товарищи, ничего не брать! Революция запрещает. Это принадлежит народу. Всем очистить помещение!

Рид подходит к длинному столу, покрытому зеленым сукном. Стол завален бумагами, планами, картами. Память цепко замечает: на некоторых листках бессмысленные геометрические чертежи. Заседавшие машинально чертили их, безнадежно слушая, как выступавшие предлагали все новые и новые химерические проекты.

Рид взял один листок на память. На нем рукой Коновалова, словно в насмешку над самим собой: “Временное правительство обращается ко всем классам населения с предложением поддержать Временное правительство…”

Когда Рид со своими спутниками покинул Зимний дворец, было уже три часа утра. Площадь перед дворцом была заполнена людьми. Солдаты, красногвардейцы, матросы грелись вокруг костров.

Американцы решили вернуться в Смольный, где, по их расчетам, еще продолжалось первое заседание съезда. Рид предложил по пути заглянуть в городскую думу — вторую после Зимнего цитадель буржуазии в Питере:

— Надо посмотреть, что они теперь собираются делать после ареста правительства.

В Александровском зале думы вокруг трибуны толкалось около ста человек. К своему удивлению, Рид узнал среди них и делегатов съезда — меньшевиков и эсеров, несколько часов назад демонстративно покинувших Смольный.