Мир приключений, 1986 - [85]

А пока он не выходит на улицу после захода солнца. Чтобы не видеть звезд.

Если твоя жизнь фактически завершена и надежды — совсем без надежд не бывает даже висельников — столь туманны, зыбки и неверны, что нельзя в них верить, ты не имеешь права приковывать к своей сломанной колеснице других людей.

Образ сломанной колесницы был литературен, навязчив и банален.

ПетриА сама ему все сказала. Разумно и рассудительно, как и положено девушке из хорошего городского клана.

Они провожали группу экспертов–строителей, которые проектировали плотину в горах, откуда в дождливый сезон на столицу обрушивались грязевые потоки. Эксперты с Фрациолы были длинными, худыми, темнолицыми, молчаливыми людьми. К тому же одинаково одеты — в синие тоги, в черные шляпы с клювом вытянутого вперед поля. Различить их было нельзя, говорить о чем–либо, кроме бетона, почти невозможно. Развлекать, когда они не выражают эмоций, очень трудно. К тому же из–за неполадок в посадочном устройстве корабль задержался с отлетом и весь вечер пришлось провести на космодроме, вежливо беседуя о бетоне.

Устали в тот вечер они ужасно. И ПетриА, и Андрей. ВосеньЮ, разумеется, ушел сразу после обеда, сославшись на хронический насморк.

По дороге с космодрома заехали в контору, чтобы оставить документы. Потом Андрей собирался подкинуть девушку до дому.

Шел теплый мелкий дождь. Андрей подогнал фургончик к самой двери. Контора была пристроена снизу к дому–тыкве — он казался грибом–дождевиком на стеклянной ноге. Стена дома нависала сверху, так что у дверей было сухо. Витрина светилась еле–еле — ее выключали на ночь: очень дорого стоит электричество.

Андрей выскочил из фургончика, протянул руку ПетриА. На деревьях, устраиваясь на ночь, громко кричали птицы. ПетриА не выпустила руки Андрея. Она стояла рядом, крепко сжимая его ладонь.

— Ты устала? — спросил Андрей.

— Я тебя люблю, — сказала ПетриА. — Я весь день хотела тебе это сказать.

— Не говори так, — сказал Андрей. Он хотел сказать «не говори глупостей», но сдержался, потому что обидел бы ее.

— Я ничего не могу поделать. Я старалась не любить тебя.

Они вошли в контору. ПетриА зажгла свет. Андрей прошел за стойку и открыл дверь к себе в кабинет. Он запер сейф, вышел и остановился на пороге кабинета. ПетриА сидела на низком диванчике, поджав ноги в синих башмаках с длинными загнутыми — по моде — носками. Она крутила вокруг указательного пальца голубую прядь волос. Лишь это выдавало ее волнение. По обычаю, эмоции здесь отданы на откуп мужчинам. Женщине неприлично выдавать себя. А ПетриА была девушкой из очень знатной семьи.

— Я останусь у тебя этой ночью.

— А дома? — Андрей понял, что подчиняется девушке. Словно она знает гораздо больше его и ее уверенность, что все должно случиться именно так, дает ей право решать.

— Дома знают, что я осталась на космодроме. Тебе неприятно думать, что я все предусмотрела заранее? Но я ведь чувствовала твое волнение. Много дней.

Лестница за кабинетом Андрея вела наверх, в комнаты Андрея. В этой тыкве больше никто не жил. Андрей занимал лишь один этаж. Самый верхний этаж был пуст, там гнездились сварливые птицы и по утрам громко топотали над головой, шумно выясняя отношения. Птицы и разбудили их, когда начало светать.

— Ты сердишься? — спросила ПетриА. — Твои мысли тревожны.

Луч восходящего солнца вонзился горизонтально в комнату, высветил на дальней округлой стене треугольник окна, задел стол и заиграл золотыми блестками голубого парика ПетриА.

Под париком волосы ее оказались короткими и шелковыми. Почти черными. Проследив за взглядом Андрея, она вскочила с постели и, подбежав к столу, схватила парик и надела его.

— Еще ни один мужчина не видел меня без парика, — сказала она.

— Без парика ты лучше.

— Когда я буду приходить к тебе, я всегда буду снимать парик. Но жена так делает только наедине с мужем.

— Ты будешь моей женой.

ПетриА сидела на краю постели, закутавшись в халат Андрея, голубой парик казался светящимся нимбом.

— Никогда клан не позволит этого. Они убьют и меня и тебя.

Андрей не сказал, что это чепуха. За время, проведенное здесь, он привык принимать незыблемость здешних табу.

— Я увезу тебя.

— Может быть. Но я думаю, что добрый Ольсен не разрешит. Он ведь боится испортить мир. А наш клан оскорбить нельзя. Он третий клан столицы.

— Я знаю. И псе же я тебя увезу.

— Наверное, если я тебе не надоем.

ПетриА вдруг улыбнулась, на мгновение коснулась его щеки ресницами и убежала мыться. Она была так легка и бесплотна, что ее всегда хотелось опекать.

Месяца через два Андрей снова завел разговор с ней. Может, он пойдет к ее отцу?

— Если он догадается, тебе никогда меня не увезти, — сказала ПетриА твердо. — Меня спрячут в нашу крепость, в горах. Там тебе меня не отыскать, даже если на подмогу тебе прилетят все корабли Галактики. Все твои друзья.

— У меня не осталось друзей, — сказал Андрей.

— А тот капитан, который прилетал сюда на «Осаке»? Он был у тебя. Вы долго говорили. Я спросила его, хороший ли ты человек. Он сказал, что ты очень хороший человек. Он твой друг?

— Нет, просто мы с ним когда–то летали. Сослуживцы. Космофлот велик.