Мир приключений, 1984 - [236]

Руководитель одной из таких экспедиций, соперник и смертельный враг Кортеса Нунья де Гусман с несколько преждевременным торжеством торопился уведомить Карла V о том, что он опередил всех и находится на расстоянии десяти дней от страны амазонок. “Говорят, — писал он, — что они богаты. Жители той страны считают их богинями. Они более белы, чем другие здешние женщины, и вооружены стрелами и щитами”.

Колумб, Кортес, Писарро — три главные фигуры, которые называют, когда говорят об открытии и завоевании Америки. И каждый из троих оказался связан с поисками амазонок. Последний, Франсиско Писарро, послал для этого в глубь континента своего брата Гонзало.

В день рождества 1538 года большой отряд испанцев во гласе с Гонзало покинул город Кито и двинулся в путь. Впереди шли проводники, отчасти соблазненные богатыми дарами, но еще больше запуганные расправой, которую испанцы учинили недавно над их сородичами. И хотя белые пришельцы собрали уже так много золота, что порой не хватало ни носильщиков, ни лам, чтобы нести его, жадность их лишь распалялась при виде сокровищ и гнала все дальше от берега океана. Где-то там, за полосой тропических болот и пустынных плоскогорий, лежало богатое пряностями и золотом загадочное царство женщин. Туда и направлялись 340 испанцев верхом на конях в сопровождении 4000 пеших индейцев и многочисленного стада свиней и лам. Они надеялись вернуться скоро, еще до наступления сезона дождей, но увидели Кито только через три года. И то далеко не все, а лишь несколько десятков уцелевших и едва живых оборванцев из всей этой блистательной кавалькады.

Гонзало Писарро на гнедом жеребце ехал чуть впереди остальных. Если только судьбе будет угодно, думал он, он отыщет и области куда более богатые, чем те, что выпали на долю его брата. И тогда уже не о нем, а наоборот, о его брате Франсиско будут говорить, что это родной брат великого Гонзало. Приятно было мечтать об этом ранним утром, мерно качаясь в седле в такт верному ходу коня, тем более когда будущее сокрыто и завеса, отделяющая его, непроницаема.

Несколько недель двигались они среди однообразных плоскогорий, едва поросших редким кустарником. Постепенно растительности прибавлялось; кусты становились все пышнее, деревья все выше вздымали свои кроны, испанцы не заметили, как вступили в джунгли. Однажды им попалась дикорастущая корица. Это был добрый знак. Но судьбе почему-то не было угодно явить свою милость — корица больше не встречалась.

Растянувшись длинной цепочкой, испанцы шли, прорубая себе путь в зарослях. По ночам над лагерем кружили какие-то странные птицы, и крик их был похож на крик смертельно раненного человека. Сбившиеся кучками индейцы начинали шептаться и смолкали, едва видели, что к ним приближается белый.

Как-то утром дорогу им преградила пропасть. Внизу чуть слышно ревел белый от пены поток. К счастью, индейцы знали, как поступать в этих случаях. Застучали топоры, и огромное дерево повалилось через пропасть — это был мост. Но первый же испанец, который попытался пройти по нему, дойдя до середины, взглянул вниз, побледнел, закачался и, потеряв равновесие, соскользнул с бревна. Он даже не вскрикнул. Лошадям Завязывали глаза и переводили их под уздцы. Переправа длилась целый день.

На другой стороне их ждал все тот же зеленый ад, сплошная стена джунглей. Время, казалось, остановилось, и, когда за деревьями блеснула река, один из притоков Амазонки, они не знали уже, радоваться этому или проклинать судьбу. Гонзало приказал построить плоты. Несколько месяцев они плыли по реке, ни на минуту не оставляя весел, иначе сильное течение разбило бы их самодельную флотилию в щепы. Почти на каждой стоянке они оставляли могилы с деревянными, грубо сколоченными крестами. Но никто не жаловался, никто не заговаривал о том, чтобы вернуться назад. Одна фраза, один рефрен вел их вперед: “Оро, мучо оро” — “Золото, много золота”. По утверждению местных индейцев, где-то впереди лежала земля, богатая золотом.

Однажды Гонзало Писарро приказал одному, из своих лейтенантов, Франсиско де Орельяне, спуститься по течению на плоту с частью солдат и раздобыть, пищу для падавших от голода испанцев. Но когда Орельяна достиг селения ниже по реке и нашел там продовольствие, оказалось, что вернуться против течения невозможно.

По требованию своих спутников Орельяна решил не возвращаться.

Обратный путь Писарро был также долог и мучителен. Они съели своих коней, были случаи людоедства. Когда три года спустя несколько десятков уцелевших испанцев вышли из джунглей и появились на улицах Кито, по словам испанского летописца тех лет, “тела их были так истощены от голода, что их можно было принять за мертвецов, вышедших с того света”.

А в это время Орельяна спускался все дальше вниз по реке. Он доплыл до тех мест, где поток этот вливался в большую реку, которую он назвал в свою честь Рио-Орельяна. Тамошние индейцы в один голос твердили Орельяне о каких-то женщинах-воительницах — “коньяпуяра”, как они именовали их. Эти женщины якобы владели их страной, и жители платили им дань. Но пока это были лишь слухи, косвенные свидетельства, с которыми испанцам приходилось сталкиваться и в других местах.