Мир приключений, 1978 - [234]

1907-й?.. Конечно же, эта дата у каждого тотчас вызовет в памяти образы первой русской революции!

Она уже идет на спад, реакционеры уже торжествуют — хотя и не без оглядки на грозные дни 1905-го — временную свою победу над народом, посмевшим усомниться в незыблемости заведенных порядков… И вот в это-то время, в октябре 1907-го, появляется в Петербурге новый журнал. Констатировав в редакционно-издательском предуведомлении к первому номеру, что «Россия переживает момент всеобщего брожения умов», журнал так определил свою задачу: «…мы хотим наших читателей познакомить с наиболее выдающимися произведениями той литературы, которую главным образом интересует жизнь будущего. Мы хотим показать, какие каждая эпоха выдвигала запросы, идеалы и стремления, порой удивительно смелые, порой весьма наивные и фантастические, временами же весьма трезвые и не оторванные от действительности».

Журнал научной фантастики? Как будто бы да. Но…

Русский журнал резко отличался от «Удивительных историй» Гернсбека, превыше всего ставившего в фантастике тот «особый чарующий тип романа, в который вкраплены научные факты и картины смелых предвидений». Лишь истинно возможное, принципиально осуществимое для техники и науки интересовало «отца» американской фантастики. В России же, сотрясаемой бурями революции, самым интересным в романах о будущем представлялась никак не техническая оснащенность гипотетического завтрашнего дня.

В первом выпуске нашего журнала вслед за цитированным выше предуведомлением шла редакционная же, без подписи, программная статья. Характерно уже ее название: «Значение утопии». В литературе, «интересующейся жизнью будущего», издатели журнала особо выделили именно утопию, — не технический, но социальный разрез грядущего! Отсюда становится понятным и название русского журнала — «Идеальная жизнь».

Тему будущего и путей к нему журнал, надо сказать, трактовал более чем широко. Он искал ее, в частности, и во взглядах современных читателю мыслителей.

На страницах журнала было помещено, например, «Учение о жизни» — специально подобранные и носящие характер переложения выдержки из опубликованных к тому времени сочинений и писем Л. Н. Толстого. Безусловно, сильной стороной «Учения» была критика господствующих порядков, — не случайно составитель в качестве одной из основных трудностей, перед ним стоявших, указывал на сложность приспособления «острого и свободно писанного материала к теперешним цензурным условиям». Тем не менее, несмотря на цензуру, в тексте прошла выделенная курсивом центральная мысль: «Человек не затем живет, чтобы на него работали, а чтобы самому работать на других. Кто будет трудиться, того будут кормить». (Сколь созвучно это будущему революционному лозунгу: «Кто не работает, тот не ест!») «Человечество будет иметь высшее, доступное ему благо на земле, когда люди не будут стараться поглотить и потребить все каждый для себя…» — писалось в «Учении». Впрочем, в те годы уже очень многим было ясно, что через одну лишь любовь к ближнему, проповедовавшуюся Л. Н. Толстым, не достигнуть всеобщего благоденствия…

Предпринял журнал и публикацию серьезнейшей работы австрийского юриста А. Менгера «Экономическая и семенная жизнь в народном рабочем государстве». Работа эта, в чем-то, возможно, излишне академичная, однако же прямо заявляла, что в таком государстве «за отдельными лицами ни в коем случае не будет признано право господства над средствами производства», Любопытно отметить и очерк Д. Городецкого «Попытки осуществления идеальной жизни на земле», печатание которого было начато во втором выпуске журнала. К сожалению, только начато: продолжения — вероятно, по цензурным причинам — не последовало. Между тем очерк действительно был интересен. «Во все времена, — писал автор, — мечты и фантазии о лучшей жизни человечества шли рядом с опытами и попытками к осуществлению на земле такой жизни. Философы, поэты, мечтатели рисовали идеал, законодатели и реформаторы пытались проводить этот идеал в жизнь. При этом между ними происходило постоянное взаимодействие…» И дальше рассказывалось не только о реформаторах Древней Греции и Рима, но и о революционных преобразованиях, намечавшихся Томасом Мюнцером, вождем масс в Крестьянской войне.1524–1526 годов в Германии. Восторженный читатель «Утопии» Томаса Мора, Мюнцер пытался осуществить на земле идеальный строй, при котором не было бы ни классовых различий, ни частной собственности…

Кстати, сама «Утопия», оказавшая большое влияние на многих мыслителей последующих эпох (вплоть до представителей утопического социализма), была включена в список произведений о будущем, которые редакция предполагала поместить со временем в своем журнале. Значился в этом списке и роман Э. Беллами «Взгляд назад», необыкновенно популярный не только на его родине, в Америке, но и в России начала века: по свидетельствам современников, этой книгой зачитывались в революционных кружках наряду с «Что делать?» Н. Г. Чернышевского, «Оводом» Э. Войнич и «Спартаком» Р. Джованьоли.

Однако поместить на своих страницах журнал успел лишь два из обещанных романов, — они печатались одновременно, шли с продолжением и были неплохо иллюстрированы.