Мир приключений, 1977 - [266]

К тому же, сударыня, именно вам я обязан моим успехом в свете. Говорят, будто своими очертаниями я чрезвычайно напоминаю одного из моих коллег, избравшего своей постоянной резиденцией пространство между вашим лбом и устами. Увы, давненько я не видал любезного моего друга, но, что поделаешь, не могу же я ради этого расстаться с вашим сыном.

Говорят, он поэт; иногда он сочиняет стихи. Я лично не выношу сих упражнений, потому что при этом ваш сын пребольно меня щиплет, а иногда — вытирает рукавом, что мне крайне неприятно. Когда он получит драгоценные платки, которые вы обещали прислать, мне, надеюсь, с этого момента придется погружаться лишь в тончайший голландский батист, истинно соответствующий моей благородной натуре.

Остаюсь, сударыня, в ожидании новых платков, почтительнейший и длиннейший нос вашего многоуважаемого сына».

Неожиданная встреча с земляком, редактором популярного иллюстрированного журнала «Мюзе де фамий» («Семейный альманах»), помогла Жюлю Верну избавиться от утомительной службы в нотариальной конторе. Питр-Шевалье (в Нанте его знали как Пьера-Франсуа-Шевалье) пригласил Жюля сотрудничать в своем журнале. На вопрос, о чем писать, он ответил:

— О чем угодно. О Мексике, о воздухоплавании, о землетрясениях, лишь бы было занимательно!

Это было сказано в шутливом тоне, но Жюль Верн принял предложение всерьез. Не прошло и десяти дней, как он сообщил родителям, что Питр-Шевалье принял к печати его рассказ «Это обычное приключение в духе Купера, перенесенное в глубь Мексики».

В рассказе «Первые корабли мексиканского флота» (он был помещен в июньской книжке «Мюзе де фамий» за 1851 год) повествуется о том, как взбунтовавшиеся испанские матросы в 1825 году привели в Акапулько два захваченных корабля и тем самым положили начало морскому флоту только что образовавшейся Мексиканской республики. Несмотря на некоторую вялость слога, чувствуется любовь автора к морю, хорошее знание исторических фактов и географии.

Вскоре в «Мюзе де фамий» появился еще один рассказ Жюля Верна — «Путешествие на воздушном шаре». Ученый-воздухоплаватель во время экспериментального полета обнаруживает в гондоле аэростата какого-то человека, притаившегося за мешками с балластом. Незнакомец, оказавшийся сумасшедшим, набрасывается на аэронавта. Завязавшаяся в воздухе отчаянная борьба завершается победой воздухоплавателя.

В «Путешествии на воздушном шаре» — прелюдии к будущим воздушным эпопеям — автору удалось соединить волнующий драматизм сюжета с точным описанием устройства аэростата и познавательными сведениями о воздухоплавании. Можно подумать, что Жюль Верн был уже близок к тому, чтобы найти себя и в выборе темы, и в манере изложения. Казалось бы, молодому писателю теперь оставалось только заботиться о дальнейшем развитии счастливо найденного им нового типа повествования. Но в действительности его искания еще только начинались. Тропинка, по которой он ощупью пробирался на широкую дорогу, была извилистой и неровной.

Жюль Верн раздваивался. Жизненным призванием он считал драматургию, но и работа над рассказами все больше его увлекала.

Диплом лиценциата прав покоится где-то в самом дальнем ящике стола среди ненужных бумаг и сувениров. Богиня правосудия Фемида не может постичь многообразия окружающего мира. На глазах у нее повязка! А вот Урания с небесным глобусом в руке — ее изображение часто встречается на обложках географических журналов и звездных атласов, — Урания никогда не даст успокоиться! Жюль Верн видел теперь ее живое олицетворение в людях науки, которые внушали ему благоговейный трепет.

Много значила для него дружба с кузеном Анри Гарсе, талантливым математиком, преподавателем лицея Генриха IV. Он водил Жюля на научные диспуты и доклады, знакомил со своими коллегами, терпеливо отвечал на его бесчисленные, порою наивные, вопросы.

Ни с чем не сравнимую интеллектуальную радость доставляло Жюлю Верну общение с профессорами Политехнической школы и Музея природоведения. Он с упоением слушал рассказы Теофиля Лавалле о новейших географических исследованиях и выпытывал любопытные подробности о полярных экспедициях у самого Вивьена де Сен-Мартена.

Встречи с учеными расширяли его кругозор, помогали накапливать и систематизировать знания. Он интересовался геологией, химией, физикой, астрономией, ботаникой и зоологией, историей и этнографией — всем, без чего не мог обойтись географ-универсал. Но главным его занятием все еще оставалась драматургия, а наука, выражаясь современным языком, была всего лишь хобби, своего рода причудой, непонятной его друзьям и прежде всего Аристиду Иньяру, с которым он поселился в двух смежных комнатах мансарды шестиэтажного дома на бульваре Бон Нувель, № 18.

«Наконец-то я переехал… Сто двадцать ступенек — и вид как с настоящей египетской пирамиды… Внизу, на бульварах и площадях, снуют муравьи, или люди, как принято их называть. С этой олимпийской высоты я проникаюсь состраданием к жалким пигмеям и не могу поверить, что и сам я такой же…» (Письмо отцу. Апрель 1853 г.)

… В мансарде, на бульваре Бон Нувель, Жюль Верн и Мишель Карре пишут текст комической оперы «Спутники Маржолены», а в соседней комнате Иньяр наигрывает на рояле мелодии. Работа спорится, но Жюль Верн чувствует себя нездоровым. Его мучают головные боли и бессонница. Встревоженные родители донимают Жюля разумными советами, упорно зазывают в Нант…