Мир приключений, 1977 - [26]

— Нет.

— То-то и оно. А брать его надо именно на маяке. Вот и надо опередить.

— Так ведь он теперь с опаской пойдет, шлюпку-то он видел же! — сказал Колька. — А раз мы пойдем в другую сторону, то нам опасаться нечего.

— А про второго летчика, который тоже с парашютом выпрыгнул, ты забыл? А ну как он по эту сторону на берег вылез? Перестреляет нас, как куропаток, и поминай как звали. Нет, без опаски нам тоже нельзя.

— А если наши на шлюпке к маяку пойдут?

— Не успеют, на шлюпке дольше идти. У них окружность больше получается, да и ход меньше.

— Что же делать?

— Надо идти напрямик. — Шиканов указал на скалу.

— А если и он напрямик пойдет?

— Все может быть. Но пока шлюпка ходит здесь, он будет наблюдать за ней. А если и он пойдет напрямик, нам все равно надо его опередить.

— А как?

— А вот как. — Шиканов опять стал чертить пальцем на песке. — Если нам забраться на эту скалу, то не надо и до маяка бежать, а просемафорить с нее на эсминец, потому что он за тем мысом, откуда шлюпка вышла.

— А вдруг его там нет?

— Есть. Раз шлюпка оттуда пришла, значит, и он там. И на скалу придется лезть тебе, потому что от меня проку мало, я семафора не знаю, а тебя Никифоров научил. Да и пошустрее ты. А я уж тут за фрицем пригляжу. Мы-то теперь о нем кое-что знаем, а он о нас — нет. Не забоишься один-то идти? — Шиканов поглядел на Кольку.

— Бойся не бойся, а надо, — вздохнул Колька.

— И то ладно. А на скалу лучше вот с того боку забираться, там склон более пологий. Но будь осторожнее.

— Ладно. Так я пошел?

— Давай, парень. — Шиканов ласково потрепал Кольку по волосам.

Колька нырнул под куст, дополз до бора, встал и, перебегая от сосны к сосне, сразу же взял влево — подальше от того места, где притаился немец. Чтобы под ногами не так слышно хрустело, он снял ботинки. Правда, босиком идти было колко, особенно когда под ноги попадали сосновые шишки.

Он шел сторожко, но без всякого страха. Хотя Шиканов и предупредил о втором летчике, но Кольке почему-то не верилось, что тот не утонул. А если и выбрался на остров, то где-нибудь возле берега отлеживается. Только один раз за всю дорогу Колька сильно испугался, прямо над головой резко простучала пулеметная очередь. Колька со страху присел, но, подняв голову, увидел дятла и погрозил ему кулаком.

Шиканов верно подсказал: слева склон скалы был положе. Однако он весь зарос колючими кустами, и Колька, цепляясь за них, в кровь ободрал руки. Лишь потом догадался обернуть руки остатками тельняшки и рукавом; дело пошло быстрее, но все-таки он выдохся раньше, чем добрался до вершины. До нее оставалось всего каких-нибудь метров двадцать, а сил уже не было, и, найдя широкую выемку, Колька свалился в лес, как куль.

Солнце нагрело камни, лежать на них было жарко, как на печи. Опять вспомнился дом, и опять стало тоскливо и одиноко. Внизу густо курчавились верхушки сосен, желтела узкая полоска пляжа, а за ней широко распахивалось море. Колька с трудом отыскал в нем шлюпку, она казалась совсем крошечной, а бескозырки моряков сверху были похожи на маленькие пуговки.

Наконец Колька добрался до вершины и по другую сторону острова увидел маяк, а за ним и корабль, но не сразу узнал его: без фок-мачты, сигнального и ходового мостиков, со смятой надстройкой, сильно накренившийся на один борт, он казался неуклюжим. Но это был именно он, его эсминец, на борту хотя и смутно, но различался номер 23.

Колька выбрал место повыше, такое, чтобы с эсминца его было видно, а с той стороны, где находились Шиканов и немец, не смогли бы заметить. Размотав остатки тельняшки и рукав, он замахал ими. Но с корабля никто не отвечал. «Ну да, Никифоров ранен, да и сигнального мостика уже нет, но кто-то же должен наблюдать за морем и небом?» Он еще раз двадцать вызывал корабль, но ему так и не ответили. Лишь присев отдохнуть, он догадался, что его просто не видят. Если ему отсюда корабль казался чуть побольше школьного пенала, то каким же должен казаться он?

Надо было идти к маяку, уж оттуда-то его наверняка увидят. И Колька начал спускаться к маяку. Его белая круглая башня стояла на другой скале, поменьше этой, и отсюда казалось, что прилепившийся к башне маленький домик висит прямо над морем.

ЕЩЕ ОДНА НЕОЖИДАННОСТЬ

Исхлестанная ветрами и дождями башня облупилась и вблизи уже не казалась белой, а напоминала изглоданный короедом толстый ствол дерева; маленькие, несимметрично расположенные оконца были похожи на черные дупла. Должно быть, за это их и облюбовали птицы, потому что стены возле окон были усыпаны птичьим пометом.

Окна в прилегающем домике были выбиты, дверь открыта настежь, крыльцо заросло бурьяном; по всему было видно, что тут давно уже никто не живет. Однако Колька, прежде чем лезть на прожекторную площадку маяка, решил заглянуть в домик в надежде, что, может быть, там осталось что-нибудь из еды. Его давно уже мучил голод, но еще больше хотелось пить, а возле дома должен быть пли колодец, пли ключ, иначе как же тут жили люди?

Колька уже подошел к домику и хотел было взобраться на крыльцо, но что-то остановило его. Колька даже не сразу понял, что именно, и на всякий случай спрятался под крыльцо и прислушался. Среди крика гомонящих в башне маяка птиц он отчетливо различил какой-то странный звук — как будто где-то хрюкал поросенок. Звук этот доносился из домика, и это еще больше удивило Кольку. Если люди с острова ушли три года назад, то откуда тут быть поросенку? Он бы или подох, или вырос. А может, дикий кабан забрался? Но кабаны ходят стадами, да и откуда им взяться на острове?