Мир приключений, 1956 - [367]

Все Комаровы подтверждают, что человек, называющий себя Петром Комаровым, — самозванец, но очень похож лицом и фигурой на погибшего в фашистском плену Петра Ивановича Комарова. Подписавшись под протоколом, они собираются уходить.

Сделав шаг, Анна Васильевна пошатнулась. Офицеры подбегают к ней и бережно усаживают на диван. Анна Васильевна не спускает с преступника взгляда, полного гнева и презрения. Лжекомаров отводит глаза в сторону.

Слезы текут по щекам Анны Васильевны. Она громко рыдает и дрожащими руками открывает сумочку, чтобы вынуть платок. Офицеры с сочувствием смотрят на нее, понимая горькие переживания матери. Мозарин подает ей стакан воды.

— Вы меня извините, товарищи! — обращается Анна Васильевна к офицерам. — Я очень любила моего сына!..

И голосом, в котором звучит негодование, говорит преступнику:

— Мой сын был тяжело ранен. Его до смерти замучили в лагере. Наверное, вы предали его и присвоили документы!

Мать в гневе стучит палкой об пол.

— Подлец!..

Комаровы покидают комнату.

Самозванец смотрит им вслед, кусает губы, его пальцы сжимаются и разжимаются…

15

— Откуда у вас документы Комарова? — жестко спрашивает Мозарин преступника, не давая ему опомниться.

Почти минуту смотрит Лжекомаров на капитана, очевидно плохо соображая, что ему сказали. Офицер повторяет вопрос. Вдруг самозванец, как бы выбрасывая из себя фразы, быстро, задыхаясь, судорожно расстегивая воротник, начинает говорить о том, о чем при других обстоятельствах не рассказал бы даже на смертном одре.

Две стенографистки, по очереди, едва успевают записывать его показания.

— Назовите вашу подлинную фамилию, имя! — требует полковник, заглядывая в бумаги, лежащие перед ним.

Лжекомаров испуганно смотрит на него. “Этот полковник все знает! — лихорадочно думает он. — Всё!.. Больше нет сил вилять…”

— Два человека знали мое настоящее имя, только два! Тот, кто дал мне документы Комарова из рук в руки. Но он повешен сразу после войны. И тот, которого вы называете Семеном Семеновичем. Этот жив. Только он мог выдать меня, только он! Ну раз так…

— Ваше имя? — требует Градов.

— Макухин Василий Васильевич, — едва слышно произносит преступник.

— Как? Повторите!

— Макухин…

Полковник и капитан переглянулись. “Ну и изворотлив этот скользкий гад! — подумал Градов про себя. — Час назад наградил своим подлинным именем сообщника, чтобы в случае чего свою преступную биографию приписать ему. Пауки в банке, жрут друг друга!..”

Вот вкратце история Лжекомарова, частично рассказанная им самим, частично установленная по документам гестапо и специальных батальонов СС, попавшим в руки советского командования.

Василий Макухин вырос в Геленджике, близ Новороссийска. Мать сдавала комнаты курортникам и торговала фруктами на базаре. Отец его — казачий подъесаул в деникинской армии — был убит в гражданскую войну. Василия исключили из седьмого класса за воровство — перепродажу велосипеда школьного товарища. Он нанялся служить “спасателем” на курортных пляжах Черноморья. В 1935 году за участие в шайке, обкрадывавшей отдыхающих, его осудили на два года условно. Он продолжал работать на пляжах и даже “выдвинулся” — стал инструктором “спасателей на водах”.

В 1940 году Василий Макухин поступил в Киевский двухгодичный техникум физической культуры и был послан на практику в Ростов-на-Дону. Здесь в мае 1941 года его арестовали вторично — по крупному уголовному делу, как участника банды, ограбившей сберегательную кассу и убившей сторожа. Во время следствия, в ожидании суда, он сидел в ростовской тюрьме. “Дело пахло керосином!” — как выражались его дружки-бандиты.

…Началась война. Фашистские полчища вторглись в Советский Союз. Во время одной из бомбежек города Василий сумел бежать из тюрьмы и какое-то время скрывался.

Семнадцатого ноября 1941 года гитлеровские оккупанты заняли Ростов-на-Дону. В тот же день Макухин выполз из норы и предложил немцам свои услуги, как “пострадавший от Советской власти”. В немецкой комендатуре уже околачивались, прислуживали и другие бывшие сидельцы ростовской тюрьмы, уголовники.

Первые дни Макухин ходил “проводником”, с патрулями военной полиции и гестапо, которые “вылавливали” коммунистов, комсомольцев, советских работников, евреев, застрявших в городе раненых командиров и бойцов. Он водил шайки фашистской солдатни по городу, подсказывал адреса квартир, магазинов и складов, где можно поживиться добычей. Кое-что из награбленного перепадало и ему. На пятую ночь он уже прислуживал “специальной команде”, расстрелявшей шестьсот девяносто советских людей: сортировал и грузил на машины одежду казненных, добивал раненых…

Через двенадцать дней — двадцать девятого ноября 1941 года Советская Армия внезапным ударом вышибла гитлеровцев из Ростова. Вместе с немецкой “зондеркомандой” и гестаповцами Макухин бежал из города: над ним сжалился лейтенант, разрешив вползти в автофургон, груженный награбленными вещами…

След Макухина объявился через полгода на Львовщине. Он в числе еще нескольких предателей обслуживал кровавый эсэсовский батальон “Соловей” — специальную гитлеровскую часть для расправы с населением оккупированных областей. Макухин вошел в доверие к своим хозяевам, принимал участие в массовых казнях, облавах, арестах.