Мир приключений, 1929 № 03-04 - [7]
Спичка погасла — последняя… Он торопливо обшарил карманы, пощупал подкладку костюма, потряс коробочку, — ничего… На этот раз все. Бороться дальше было бесполезно. Он хотел броситься вниз, покончить поскорее с ужасным ожиданием, но воспоминание об испытанной от прикосновения яда боли удержало его снова. Он скорчился на табурете, опершись в угол, и глядел воспаленными глазами в темноту. Кто-то сказал вдруг почти рядом насмешливым голосом: — Страдания единиц и даже миллионов единиц не принимаются в расчет на весах истории…
Он испуганно оглянулся, будто ожидая кого-то увидеть в мертвом хаосе, потом вспомнил: ведь это его собственные слова, сказанные вчера Гейслеру. Вчера? Или тысячу лет назад? Когда все это началось?
Мутный образ пятном выдвинулся из темноты… Он вгляделся: крысиная голова, неестественно большая, с оскалом зубов в разинутом рту. Он отмахнулся, — пятно потонуло во мраке. Кто-то вздохнул за спиною и тронул его влажной ладонью… Он закричал еще раз таким жалобным, совсем звериным криком. Потом мрак наполнился невнятными шорохами, вздохами, движением смутных контуров.
Теперь Гейслер говорил откуда-то из дальнего угла:
— Попробуйте поставить себя на место тех сотен тысяч, которых будут травить вашими газами…
И запекшиеся губы выдавили жалкий ответ:
— Да, это страшно — умирать… Потом наступил хаос и забвение.
Только к вечеру следующего дня лаборатория была очищена от газов. В первой комнате нашли мертвую собаку в клетке. Вся кожа ее была покрыта волдырями и язвами, шерсть, висевшая клочьями, почернела и истлела. Морда была оскалена в судороге предсмертного воя.
Краны у баллонов с газом оказались отвернуты: служитель, заменявший старого Густава, исчез.
Розыски показали след его в направлении французской границы, гостеприимно открывшей свои объятия тому, кто впоследствии, при тщательном расследовании, оказался офицером французского генерального штаба.
В верхней комнате на столе, подле табурета, лежал человек с совершенно седыми волосами и выражением непередаваемого ужаса в остекляневших глазах. Тело его было нетронуто ожогами, кроме нижней части ног. Очевидно, он упал на стол после того, как движение облака прекратилось и газ осел вниз, просачиваясь в наружные щели.
В куче мусора, подле головы человека лежал молоток и пустая коробка из под спичек. Па полу, изуродованные ядом, в клочьях висящей шерсти валялись трупы двух крыс с вылезшими из впадин глазами.
Это было все. Штеккера хоронили через три дня с большой торжественностью. Говорились речи, центром которых была мучительная смерть на научном посту героя долга.
Гейслер слушал эти слова и думал упорно о своем, о том времени, когда безумие человечества останется в далеком прошлом и история развернет новую страницу, о которой сейчас мечтают и упрямые фантазеры, и люди крепкой воли, идущие к далекой, но неизбежной цели.
ЭВЕЛХУТ
Очерк и рассказ из жизни коряков
С. Н. СТЕБНИЦКОГО
Иллюстрации И. А. Владимирова
по фотографиям с натуры
Нашему сотруднику С. Н. Стебницкому, только что вернувшемуся в Ленинград, пришлось провести год среди коряков — коренного населения северной Камчатки. Он был учителем в туземной школе. Впечатления С. Н. Стебницкого живы и интересны и отлились в форму помещаемого здесь рассказа «Эвелхут», первого чисто литературного опыта молодого автора.
Предпосылаем рассказу краткие суммарные сведения о коряках — плод личных наблюдений С. Н. Стебницкого. Он принадлежит к школе молодых этнографов, созданной за последние годы проф. В. Г. Богоразом-Таном и проф. Л. Я. Штернбергом. Работая под руководством В. Г. Богораза, он и получил командировку на Камчатку от Музея Антропологии и Этнографии Академии Наук СССР.
Маленький, затерянный среди тундры поселок полуоседлых охотников на морского зверя и рыболовов. 12 юрт-землянок. За недостатком дерева только остов юрты делается из шестов, самые же стены — из земли. Дымовое отверстие служит одновременно окном и дверью этого полунодземного жилища. Настоящее жилище пещерного человека! Пища— мясо оленя, горного барана, медведя и морского зверя — лахтака, тюленя, моржа и главная— сушеная рыба «юкола». Хлеб — редкое лакомство.
Летом рыба — кета, красная, горбуша, кижуч — в огромных количествах входит в реки из моря. Оседлые коряки всем поселком скочевывают на устья рек и вылавливают рыбу по несколько тысяч штук на хозяйство. Рыбу сушат на ветру, подвешивая на вешала-юкольники. В дурную погоду рыба не высыхает, а сгнивает. Остаются одни кости. Это значит, что зимой предстоит голодовка. Другой способ заготовления рыбы — «кислые ямы». Рыба сваливается в яму по несколько сот штук, слегка засыпается землей и подгнивает. Кислые рыбьи головки — корякский деликатес.
Летом 1928 года рыбы на Камчатке было так много, что в некоторые реки она буквально не вмещалась. По берегам рек во время отлива можно было наблюдать нечто вроде барьера из рыбьих трупов — жертв борьбы за место в пресной воде.
Морской промысел неверен и опасен. Охота на пловучих льдинах каждую минуту грозит смертью. Ветер с берега часто отрывает лед, и охотник гибнет в волнах Берингова моря.
