Мир приключений, 1929 № 02 - [34]
Шалаш был освещен лишь огнем костра. Беглец встал и сразу очутился в полосе красного света, худой, истощенный, с блуждающим взглядом. Женщина даже не шевельнулась и лишь устремила на белого свой взгляд. Он схватил ее за плечи.
— Не бойся! Я не сделаю тебе никакого зла. Дай мне поесть.
Она продолжала лежать неподвижно.
— Послушай! — сказал он. Ты понимаешь? Есть!
Она засмеялась и ткнула его пальцем в грудь.
— Ты каторжник, беглый?
— Да, — ответил он с раздражением, — беглый… Море выбросило меня сюда. Куда я попал? Я голоден…
Его глаза сверкали, как у волка, но в руках не было никакой силы. Женщина резким движением высвободилась из его рук, выскочила из гамака и, скрестив руки на груди, крикнула:
— Каторжник! Беглый!
— Довольно! — сказал он. — Дай мне есть, слышишь!
Она протянула ему несколько галет из маниока. Беглец с жадностью съел их, выпил из тыквенной бутылки и повторил:
— Где я?
Вместо всякого ответа негритянка рассмеялась и в этом смехе было что-то такое странное и неприятное, что беглец невольно вздрогнул и оглянулся.
Ночь звучала цикадами. Шум прибоя служил аккомпаниментом к металлическому треску насекомых. По временам раздавался крик ночной птицы или похожее на мычанье квакание лягушки-вола. Беглецу припомнились жаркие ночи на каторге, в душной казарме, и он невольно подумал:
— Предаст она меня или нет?
Она протянула ему кожаную фляжку.
— Тафия, — сказала она, — пей. — Он выпил большой глоток.
— Уф! — воскликнул он, забирая грудью воздух. — Еще!
Голова его опустилась на грудь.
— Ты… спать здесь, — сказала женщина и указала на гамак.
— Где я? — повторил беглец.
— Ты разве не знаешь?
Он едва держался на ногах от усталости. Она подтолкнула его к гамаку.
— Ты спать. Ты оставаться здесь. Ты больше отсюда не уйдешь.
— Отчего? — слабым голосом спросил он.
— Ты оставаться здесь, — повторила она.
Но он уже спал. Она подкинула хворосту в костер и, усевшись на траву, стала глядеть в темноту.
Проснувшись на следующее утро, беглец увидел негритянку, которая жарила бананы на костре. Она не предала его. Поев, он почувствовал прилив какой то нежности.
— Послушай, — стал он умолять ее, — скажи мне, где я?
— Лучше не знать, — ответила женщина, после чего добавила, ворочая белками глаз:
— Ты никогда не уйдешь отсюда, красавец мой!
Подкрепленный едой и сном, беглец чувствовал, как к нему возвращаются силы.
— Мне нужно спастись. Мне нужна лодка!
— Здесь нет лодки! — засмеялась женщина.
«Она смеется надо мной» — «она предаст меня» — подумал он, — и схватил ее за горло.
— Скажи мне, куда я попал? — Говори! Или я задушу тебя!
Она старалась высвободиться из его рук, но он сильнее сжал пальцами ее шею. Тогда она до крови укусила его в плечо. Лицо его исказилось от боли и он выпустил ее. Она же закричала: — Ай! ай! Ты уже отмечен, ты гнилой, ты умрешь, красавец мой!
И, продолжая смеяться, показала ему свои розоватые, изъеденные проказой пальцы.
В нескольких милях от берега, отмеченный постоянно горящим огнем и отдаленный от остального мира, среди илистых вод, где кишат акулы, возвышается, точно залитый кровью, остров Красного Холма.
Остров Красного Холма принадлежит Проказе.
Беглец снова направился к морю. Бригадир Симони оказался хорошим пророком.
ЖЕНЩИНА «СИНЯЯ БОРОДА»
Предлагаемый здесь рассказ о женщине — «Синей Бороде» не является досужим романтическим вымыслом. Он целиком основан на подлинных рапортах, донесениях и других документах полиции французского короля Людовика XIV и, в сущности, автором повествования в значительной степени, — как признает это и сам А. В., напечатавший этот рассказ, — является заведывавший архивом полицейской префектуры в Париже, г. Пешэ. Этот усердный чиновник, стоявший во главе архива с 1780 г. до 1800 г., известен, как усердный и бескорыстный работник, отличавшийся между прочим полным отсутствием воображения. Он был машиной, стремившейся только к тому, чтобы собирать и классифицировать бесчисленные дела, с которыми сталкивалась полиция в дни королевского режима.
Все документы, подобранные Пешэ и свидетельствующие о чудовищной развращенности нравов королевского двора, дворянства и всех, кто следовал их примеру, не могут быть здесь напечатаны целиком. В досье содержатся ужасающие, отвратительные подробности.
Но рассказ интересен не только своей фабулой. Он так характерен для королевской Франции, для нравов той эпохи, и действующие лица его — все исторические. Лекок несомненно был главным агентом, — или mouchard, как презрительно звали в те дни сыщиков, — Ла-Рейни, первого лейтенанта парижской полиции. Брат короля, власть которого была почти не меньше власти самого монарха, назывался кратко «Мосье», а два его друга, вмешательство которых окончилось так трагически, были дворяне, славившиеся своими интригами и приключениями.
Кто на самом деле была княжна Ябируска, позднее известная как лэди Гайльфорт, — никто, повидимому, никогда не узнал. Несомненно одно, что она была англичанка, хотя и долго жила во Франции. Портрета ее не сохранилось, но описание, данное главным действующим лицом драмы, сыном Лекока, прозванным Лэвельэ, достаточно ярко.
