Мир приключений, 1929 № 01 - [19]

Однажды на поляне появилась привязанная к колу лошадь, от времени до времени на поляне гуляли коровы, и мы держались на почтительном расстоянии от этих странных животных и пели хором:

Эй, коровка, ей, коровка!

За тобой придет охотник!

Но не бойся, мама смотрит,

Чтоб никто тебя не взял!..

Старшие среди нас рассказывали, что однажды осенью целое стадо свиней находилось втечение нескольких дней на поляне. Но мы этому не верили и совсем не чувствовали себя подготовленными быть когда-нибудь свидетелями столь необычайного события. Ибо среди нас было много таких детей, которые никогда не видели живой свиньи. Все мы были детьми города, а самые младшие никогда не бывали в деревне. Но все мы постоянно толклись на поляне, пели коровам песенку, вдыхали теплый запах молока от этих животных и старались представить себе обширный мир, который начинался но ту сторону дороги в церковь, и куда нам было запрещено гулять одним; там далеко начинались амбары, конюшни, коровники, имелось множество лошадей, коров, свиней и даже коз.

Итак, в одно светлое майское утро мне подарили игрушечную колясочку и куклу Герду. На мне было белое платьице, которое я еще не успела запачкать, и я торжественно везла по улице подпрыгивающую коляску. Мостовая, как на всех улицах Осло, где имеются дома только по одну сторону, была в плохом состоянии. Колясочка наезжала на большие и маленькие камни и оставляла красивый след на грязи, в лужах отражалось бледно-голубое весеннее небо, по которому плыли маленькие блестящие облака. В садах на ветках берез выступили только-что распустившиеся листочки, такие свежие и нежные, что они еще имели желтоватую, восковую окраску. Но в конце улицы показался сад коменданта со стеной из зелени, густой, как лес. Солнце разбрасывало искры света на все: на лужи среди улицы и на цветки лютиков на поляне, оно отражалось на тысячах листочков, которым весенним сок придавал оттенок белизны.

Тогда я встретила двух подруг. Они мне рассказали, что на поляне находится лошадь, у которой ночью родился жеребеночек. Я собиралась показать им колясочку и куклу, но при этом сообщении мы все трое совершенно об них забыли и устремились на поляну. И то, что они мне сообщили, была правда, истинная правда! Все дети с вашей улицы были уже в сборе и обсуждали совершившееся чудо. Мы удивлялись при виде невероятно тощих ног, которые должны были поддерживать тело жеребенка, при виде его хвостика с завитушками и мы заметили еще, что он был светлый по окраске, потому что его мать была темной. А копа жеребенок сунул голову под мать, чтоб ее сосать, нас бросило в жар и мы испугались такой близости к тайнам природы.

Но в этот момент нас позвала моя няня завтракать и тут-то я заметила, что колясочка пуста. Герда исчезла. Ее искали везде, расспрашивали всех ребят и ходили по всем домам. Милли и Майя, которые из девочек были самыми большими и самыми решительными, хотели позвать даже полицию. Но этого им не позволили. Тогда они сами стали изображать полицию с помощью моей няни. Они подвергли Нину, не пользовавшуюся хорошей славой, мучительному допросу, от чего она стала жалко кричать. Тогда прибежала ее мать и стала угрожать, что она пойдет к родителям Милли, Майи и моим и расскажет им, что мы делаем. Словом, все это ни к чему не привело: Герду больше не нашли.

Я, конечно, пролила несколько слезинок, но не приняла события трагически, так как куклой я владела всего несколько часов и она еще не заняла места в моем сердце. Кроме того, у нее были не настоящие волосы, а накрашенные на фарфоровой голове, да и платье ее, сшитое моей матерью, было из простого белого ситцу с цветочками, хотя и отделано красивыми кружевами и шелковыми лентами! В оставшуюся мне колясочку я поместила мою самую лучшую куклу, которая, к сожалению, должна была всегда находиться в лежачем положении, потому что у ней не было волос, рук и ног и потому все над ней смеялись.

Возможно, что я давно забыла бы Герде, если бы не произошло то, о чем я сейчас хочу вам рассказать.

Спустя несколько месяцев, наша прислуга взяла меня с собой в Балькеби. Я не помню больше, что ей там было нужно, может быть, просто отдать визит своим друзьям. Мы пришли к деревянному одноэтажному домику, сжатому между двумя почти новыми, но непрочными домами. Домик, вероятно, был вскоре после этого разрушен, потому что я тщетно его потом искала. Я уверена, что я его легко нашла бы, если бы он существовал. Он был выкрашен в коричневую краску, но на нем проступали серые пятил: краска выпучивалась пузырями. которые мне доставляло удовольствие сковыривать в то время, как прислуга вошла в кондитерскую купить пирожных. В первом этаж помещались два магазинчика — кондитерская и сапожная. В нее мы и вошли. Сапожник в синем фартуке сидел на табуретке. У него было желто-серое, как замазка, лицо, и он, кажется, был в дурном настроении. Обменявшись с ним несколькими словами, прислуга провела меня в соседнюю комнату. Воздух в ней был кислый и очень плохой, а вся комната показалась мне совершенно необычной и странной. В ней стояли две кровати, каких я никогда не видала — выкрашенные в красную краску. Матрацы и подушки образовали перепутанную груду и громоздились одни на другие, образуя столь высокий ворох, что я никак не могла понять, как эти люди могут на него влезать вечером, чтобы там спать. Вместо одеял, кровати были закрыты простынями. Занавесочка из розового тюля окружала зеркало, а на комоде стояли две вазы, которые казались серебряными, но с таким же успехом могли быть и стекляными.