Мир приключений, 1928 № 05 - [36]
По обыкновению, я ничего не понимал, и чорт не преминул уколоть меня моим невежеством.
— Вы также сведущи в астрономии, как я в различении собачьих пород, — проворчал он. Массу — то Солнца вы хоть знаете? Знаете, что на его поверхности всякая тяжесть в двадцать семь раз тяжелее, чем на Земле? Земной пуд здесь весит двадцать семь пудов, а земной человек — около ста пудов. Солнце всех тянет к своему центру: растения, дым, животных, человека. Вот все это и распласталось.
— А отчего же потом пахнет? — спросил я.
— И этого не сообразите? Но ведь вы же, в конце концов, все таки на Солнце: жарко, Все потеют…
Он замолчал, потом засуетился. отвязал от пояса белый узел и сказал:
— Побудьте вы здесь, а я побегу дельце одно обделаю.
Через полчаса он возвратился, держа в руках толстый бумажник.
— Обделал!
— Какое дельце?
— А колбасы полтавской немного продал. У нас на Земле полтавская колбаса — 87 копеек фунт. Здесь фунт идет за 27 фунтов, следовательно, я-то имею право без прибыли и без убытку, а, так сказать, по себестоимости продать за двадцать три с полтиной, а с маленькой накидочкой (за доставку) и за все тридцать. Я взял с собою фунтиков тридцать с небольшим. Тысченку и выручил. Вот они!
И он, довольный, вновь потряс бумажником.
Мои мечты разыгрались. В самом деле, как скоро и легко можно разбогатеть! Двинуть бы сюда всего на-всего вагончик колбасы, а продать ее здесь — за целый поезд в 27 вагонов. Сколько бы тысченок можно было отложить в сберегательную кассу после такой операции! И как, действительно, полезно всякому человеку хорошо изучать астрономию!
Между тем жара делала свое дело: пот с меня тек ручьями. Надо было подумывать о возвращении на Землю. Однако, с Солнца не летел кверху ни один метеор, как же нам выбраться отсюда? Я уныло смотрел на беса.
— А кометы на что? Подождем комету, они часто сюда залетают.
Действительно, вскоре мы увидели, как по Земле волочился широкий хвост кометы, а она сама на большой высоте напрягала все усилия, чтобы отделиться от Солнца. Мы побежали к хвосту и постарались как можно плотнее завернуться в его складки, чтобы не подвергнуться действию жара фотосферы.
Через час комета осилила притяжение Солнца, и мы взвились кверху. Сначала, чтобы самим не тратить сил, мы решили было использовать комету для передвижения к Земле, но, оказалось, по справкам, что комета держала путь в занептунианские области и была нам не по пути. Мы на ходу спрыгнули с хвоста и самостоятельно двинулись к Земле.
— Знаете что, — сказал чорт, — давайте для разнообразия обратный путь совершим кверху ногами.
— Как так? А прилив крови к голове?
— Да так: в мировом пространстве нет ни верха, ни низа. А если так, можно перевернуться.
Мы перевернулись кверху ногами и уже таким образом достигли Земли.
Здесь я из чувства благодарности долго жал чорту копыто, потом записал его адрес и обещал бывать у него. Мы расстались друзьями.
ГОЛОВОРЕЗ
Одно из последних произведений
знаменитого испанского писателя
БЛАСКО ИБАНЬЕСА,
недавно скончавшегося изгнанником во Франции.
— Вот тут заметка о смерти одного моего приятеля, — сказал Перетц, откладывая в сторону газету. — Я видел его только раз, но он часто был в моих мыслях. Прекрасный он был человек!
Мы встретились с ним в ночном поезде, на пути между Валенсией и Мадридом. Я ехал в купэ первого класса и единственный другой пассажир, сидевший со мной в этом купэ, слез в Альбачете. Я не жалел, что остался один, потому что мог свободно растянуться на диване, и подушки казались такими соблазнительными. Итак, уверенный, что я буду спать, как чурбан, я выключил свет, накрылся пальто и устроился во всю длину со вздохом облегчения, что нет никого, кому могли бы помешать мои ноги.
Поезд пересекал обширные равнины Ла-Манча. Паровоз мчался самой большой скоростью, а вагон стонал и трясся, как старый дилижанс. Непрерывный крен заставлял меня раскачиваться на плече взад и вперед, саквояж плясал у меня над головой, окна стучали, а колеса и тормоза издавали ужасный стальной визг. Но как только я закрыл глаза, я стал подчиняться ритму и воображать себя снова ребенком, укачиваемым тихим голосом моей няни.
Погружаясь в эти глупые фантазии, я заснул под непрерывный шум в ушах. Поезд мчался, не останавливаясь.
Вдруг перемена в воздухе разбудила меня. В лицо мне дул холодный ветер. Раскрыв глаза, я увидел, что купэ попрежнему пусто и дверь передо мной попрежнему закрыта. Я только что начал опять задремывать, когда почувствовал новое дуновение холодного ночного воздуха и, вскочив, увидел, что дверь возле моей головы была широко открыта и что на полу сидел человек со спущенными на подножки ногами.
Я был слишком поражен неожиданностью, чтобы думать; мозг мой был еще в полусонном состоянии. Первым моим чувством был суеверный ужас. Человек, появляющийся здесь вдруг, когда поезд идет полным ходом, должен был быть, по меньшей мере, привидением. Потом мне пришли в голову дорожные воры, бандиты, убийцы, и я вспомнил, что я один и никаким способом не могу предупредить даже тех, кто спит за деревянной перегородкой вагона. Человек этот, конечно, был бандит!
