Мир приключений, 1926 № 05 - [29]

Эта надпись ничего не говорила. Но большинство приходивших сюда людей очень хорошо знали, что владелец конторы — сыщик, который был на службе «Банка Трех Штатов».

Отвейс и Хенгерс вышли на верхнюю площадку лестницы Вентвартхауза. Вокруг большого четырехугольника, пол которого был выложен узорной мозаикой, помещались различные конторы. В одном углу была лестница и дверца подъемной машины. Контора Отвейса помещалась как раз напротив, в отдаленнейшей части большой площадки.

Отвейс позвонил, чтобы подали подъемную машину и продолжал болтать с Хенгерсом. Когда подъемная машина тихо поднялась на верх, в ней сидела женщина. Мужчины сняли перед ней шляпы. В глазах Отвейса появилось выражение удивления, глаза же его спутника отразили чувство более сильное, чем радость.

Женщина слегка кивнула головой Отвейсу. Он вошел в кабинку подъемной машины. Дверца захлопнулась и он быстро опустился и исчез в глубокой шахте, из которой веяло холодом.

— Вы хотите пройти ко мне, Мэри? — спросил Хенгерс.

— Да, — ответила мистрис Ковенант таким тихим и грустным голосом, что Хенгерс сейчас же понял, что случилось.

Он провел ее в свою контору, запер дверь и придвинул ей кресло. Она опустилась на кресло и сказала слабым голосом:

— Он умер час тому назад.

— О! — тихо и взволнованно произнес Хенгерс. К чему были пошлые слова? Да если бы он и нашел новые выражения для сочувствия, он знал, что они прозвучат фальшиво. Он молчал и смотрел на склоненную голову женщины, овдовевшей час тому назад.

Она, очевидно, спешила одеться. Из под шляпы виднелись пряди густых каштановых волос. Щеки были бледны и опущенные ресницы бросали на них тень. Он ждал слез, трепета нежных губ, дрожащего голоса. Но она сидела так же тихо и неподвижно, как и он.

Неужели сердце ее окаменело от горя и все чувства ее притупились? Да, она, должно быть, поражена горем. Хенгерс почувствовал непреодолимое желание утешить ее не назойливым сочувствием, а словами любви. Должна же она знать, какое чувство было у него к ней все эти годы. Разве он ей не говорил, что он ее любит, еще до того, как она вышла замуж за Ковенанта? В другое время он бы опустился перед ней на колени, взял бы в руки ее голову и прижался бы щекой к ее щеке.

Но она вдруг подняла голову и сказала:

— Я все знаю. Все… про… про ваше преступление… и его!

Хенгерс почувствовал, что он весь немеет. Его руки расжались и пальцы так и остались полусогнутыми. От щек отлила каждая капелька крови. Подбородок опустился и не было сил поднять его. Он окаменел от ужаса и хаоса чувств, обуявших его.

Мэри украдкой оглянулась. Потом тяжело перевела дыхание и продолжала:

— Четыре года тому назад вы с Харвеем обокрали на 20.000 долларов банк Трех Штатов.

— О, Господи! — пробормотал Хенгерс и приложил руку к влажному лбу. — Он рассказал вам это перед смертью?

— Нет. Он написал все это во время своей болезни. Со всеми подробностями, как вы и он совершили это преступление. Если бы он выздоровел, он бы уничтожил это признание. Но когда он увидел, что надежды больше нет, он подписал под ним свое имя.

Хенгерс старался высвободить шею из душившего его воротника.

— Это похоже на Харвея, — прохрипел он.

— Вы станете упрекать его, — моего умершего мужа? Вам страшно? Взгляните-ка на себя в зеркало. Вы похожи на приведение.

В ее словах были тревога, упрек, злоба. Ослабевший и весь разбитый опустился Хенгерс на стул перед конторкой и мрачно уставился в пол.

— Он писал только тогда, когда был один, — продолжала Мэри. — Я не должна была знать, что он пишет. Но я видела, как на нем отражается эта работа и нашла случай прочесть исписанные листки. Он подписал их только вчера. Он был слишком слаб, чтобы положить их в конверт и запечатать. Он заставил меня это сделать и следил в это время за мной. На конверте им уже был написан адрес и мне нужно было запечатать. Он пожелал, чтобы после его смерти этот пакет был послан по почте…

— Боже мой! Вы послали…

Хенгерс вскочил.

— Я не хотела этого… ни за что на свете. Я думала о себе и об имени моего сына. Я отложила письмо в сторону, но была недостаточно предусмотрительна. Горничная нашла его и опустила в ящик… три часа тому назад.

Хенгерс впился ногтями в свое мертвенно-бледное лицо. Он крикнул, задыхаясь:

— Кому оно было адресовано?

— Мистеру Джемсу Отвейсу.

— Но куда… куда?

— В Вентвартхауз… сюда…

— Он его еще не получил… не получил. Я еще успею скрыться. Впереди еще целая ночь. Он только что ушел. Вы его видели… Меня это совсем убило… Клянусь вам, Мэри, это был мой первый и последний бесчестный поступок. Мы с Харвеем были в горькой нужде и нам случайно представилось это искушение. Нам облегчало дело то, что он служил в банке. Я знаю, что это всегда мучило его. Пока он был жив, он не решался признаться. Теперь, мертвому, ему уже ничего не страшно. Так оно адресовано Отвейсу? Это может помочь делу!

Он бегал взад и вперед по комнате и выкрикивал слова почти без всякой связи.

— Если бы я хотела поступить правильно, вы ничего не должны были бы знать про это письмо, — сказала Мэри и закрыла лицо руками.

Хенгерс не видел и не слышал ее. Перед ним стоял только ужас совершившегося.