Мир приключений, 1926 № 04 - [13]

— Все готово, мы можем ехать, — промолвил Форд.

— Но, — заметил с недоумением Коб, — ведь вы не зажигали спичек, чтобы воспламенить газ.

Форд улыбнулся.

— Это вовсе не нужно. Зажигание производится электричеством. Разве вы не видели, как я трогал рукоятку? При помощи ее искра попадает в газ.

Но вот наступил торжественный момент. Ворота были раскрыты еще шире, и — к великому удивлению Коба, — машина плавно двинулась с места. Репортер почувствовал, что у него засосало под ложечкой — сладко и вместе с тем немножко мучительно. Автомобиль действительно продвигался вперед, один, без лошадей, без локомотива, повинуясь легчайшим движениям руки своего вожатого. Мальчишки, собравшиеся кучкой на улице, закричали ура.

— Прежде всего мы испытаем ее на неровной проселочной дороге, — сказал Форд, делая неожиданный поворот за угол.

Шум машины становился сильнее. Она летела вперед со скоростью 8 миль в час. Дорога была усеяна кочками и выбоинами, но машина подвигалась с необыкновенной легкостью.

— Держитесь крепче, — сказал Форд, — как только мы выедем на асфальт, я увеличу скорость.

— С какой быстротой мы поедем?

— Двадцать пять миль в час. Приготовьтесь, я начинаю.

«Дзинь-дзинь», прозвучал предупреждающий сигнал под сиденьем. Повозка с молоком двигалась навстречу заколдованному экипажу. Лошадь испуганно прижала уши и бросилась в сторону.

— Мы всегда будем пугать лошадей? — спросил Коб Форда.

— Это зависит от животного. Глупую, невежественную лошадь — да. Умную и породистую — нет. Между лошадьми существует такая же разница, как и между людьми. Некоторые из них очень умны, а другие совсем наоборот. Однажды я проезжал на этой машине по городу и встретил какого-то человека, в беговой качалке, запряженной рысаком. Наш секретарь, который ехал со мной, посоветовал мне остановиться, иначе непременно случится несчастие. И что-же: рысак промчался мимо, едва удостоив нас взглядом.

— Но позвольте, — заинтересовался Коб, — разве сегодня вы не в первый раз едете по городу?

— Конечно, нет. Неужели вы думаете, что я сразу мог бы так уверенно справляться с машиной? Но до сих пор я выезжал очень рано, в 4 или 5 утра, даже раньше, если бывало не слишком темно.

— Как это я никогда не слыхал об этом? — с недоумением спросил репортер.

Форд весело усмехнулся.

— Разве вы не знаете, что большинство людей не верит собственным глазам? Кроме того, никому не охота прослыть вралем. Недалеко от нашего завода живет некто Джим О’Лири, пьяница-ирландец, которого однажды на рассвете вытолкали из кабака прямо под колеса моей машины. Я едва успел затормозить. И на другое утро вся улица хохотала, слушая, как Джим клялся и божился, что его едва не раздавила огненная колесница, в которой ехал сам Вельзевул.

В этот миг автомобиль подъезжал к бульвару и Форд, немного опустив рычаг, прибавил ход. Машина понеслась с такой быстротой, что у Коба захватило дух. Безпрерывный треск слышался позади, новый, небывалый прежде шум автомобиля.

Вильям Коб был охвачен энтузиазмом. В его мозгу обрывками мелькали фразы будущей сенсационной статьи. Эти обрывки понемногу слагались в какое-то подобие гимна, писанного рубленой прозой, но самолюбивый автор полагал, что это будет похоже на Уотта Уиттмана.

«Всегда, в каждый период человеческой истории, существовал какой-нибудь голос, какая-нибудь нота, которая выражала господствующую силу данной эпохи.

Было время, когда звуковым символом наивысшего могущества было рыканье льва.

Его сменил треск горящего костра.

Затем раздался стук кремневого топора.

Затем человечество слышало плеск весел римских галер.

Затем послышался шум ветра, подгоняющего парус.

Наконец человечество обрело полнозвучный и внутренний голос, возвестивший о наступлении царства пороха.

Паровозный свисток для нескольких поколений символизировал главную силу цивилизации.

Но нынче раздается шум более современной, самой совершенной машины — автомобиля, мчащегося со скоростью 25 миль в час».

Пока Коб мысленно предавался литературному творчеству, Генри Форд вел свою машину по залитой асфальтом улице. Радостно возбужденные клерки и продавщицы подбегали к окнам контор и магазинов.

— Внимание! — вскричал Форд.

Прежде чем Коб успел опомниться, опасность уже миновала. Легкое движение руки, и тяжеловесная машина повернула направо, как раз во время, чтобы дать дорогу подводе, нагруженной бочками с пивом. Репортер почувствовал себя несколько не по себе и сказал, что хочет выйти.

— Пустяки, — ответил Форд, — никакой опасности нет! Нужно только внимательно смотреть вперед. Совсем, как на велосипеде.

— Но вот человек как раз напротив переходит дорогу.

— Не бойтесь, — долетел до ушей Коба обрывок ответа, в то время, как дома один за другим проносились мимо и машина все увеличивала скорость.

— Теперь вы увидите, как мы быстро ее остановим, — сказал Форд. — Я могу держать пари, что скаковая лошадь, делающая милю в одну минуту сорок секунд, не остановится раньше, чем на расстоянии ¹/₁₆ мили, а мы сделаем это на протяжении 6-ти футов[2].

С этими словами он передвинул какой-то рычаг. С внезапностью настоящей катастрофы скорость автомобиля сошла на нет и огромная машина остановилась без движения.