Мир приключений, 1922 № 01 - [30]
Палка… была его собственная. Очень медленно, всеми силами своего мозга борясь против очевидности, он все-таки вынужден был притти к неизбежному выводу. Марстона убил он сам.
Приняв этот факт, он начал разбираться в деталях. Он мог быть почти без сознания, когда, в состоянии полного опьянения, совершил это дело; в противном случае возможно ли немедленно после этого заснуть мертвым сном в той же комнате? Нс опьянение обычно не служит оправданием для убийцы. Терсфильд уже видел себя на виселице. Если только… Внезапно необычайное спокойствие охватило его; в то время, как одна половина его мозга разбирала совершенное им убийство, другая начала изыскивать всевозможные способы спасения и бегства.
Прежде всего он посмотрел на часы. Было начало седьмого. Следовательно, в его распоряжении было самое большее полчаса, прежде чем в доме проснутся. К тому времени он должен быть далеко. Он шагнул вперед и, стараясь не шуметь, поднял палку. При этом он заметил красное пятно на своей руке. Он мог запачкать ее всего несколько минут тому назад, когда дотронулся до стола. А, может-быть, пятно на ней было уже раньше. Его шляпа лежала на стуле около двери, он помнил, что бросил ее туда, когда вошел в комнату. Он надел ее; и потом, очень спокойно открыл дверь. Самое трудное было сделано. Только бы не встретить теперь кого-нибудь на лестнице!
В то время, как он стоял так в нерешимости, держась рукой за дверь, другая мысль пришла ему в голову. Вид мертвого Марстона так поразил его, что он совершенно забыл, как тот при жизни преследовал и мучил его за долги. Бумаги, удостоверяющие их, находились, как он знал, в несгораемой кассе, которая стояла за письменным столом. Он собственными глазами видел, как ростовщик алчным движением положил их туда. И ключ торчал теперь в замке. Нет ничего легче, как открыть кассу и взять бумаги. Раз уж он подверг себя такому риску, то было бы досадно не извлечь из этого дела хоть какой-нибудь выгоды. В следующее мгновенье он уже рылся в кассе, но движенья его были далеко не такие уверенные, как мозг, руководивший ими.
В это время в нем проснулся другой Терсфильд, наблюдательный и сообразительный, который сразу увидел, как настоящий его поступок должен облегчить дело розыска. Было очевидно, что, помимо бумаг, в книгах или дневниках Марстона имелись записи о его сделках с клиентами. Если записи эти будут прочтены, а документов не окажется, то это будет равносильно тому, что Терсфильд сам затянул петлю на своей шее. Долги, от которых он только-что хотел избавиться, были ничто по сравнению с этой опастностью. Вместо того, чтобы открыть кассу, он запер ее, вытащил ключ и положил его на стол рядом с вытянутой рукой мертвеца.
Времени оставалось мало. Он снова двинулся к выходу, вышел на площадку и очень осторожно прикрыл за собою дверь.
Насколько он знал, Марстон жил один во всем доме со стариком, исполнявшим одновременно обязанности и клерка и слуги; по всей вероятности он спал этажем выше, и разбудить его было не так-то легко.
Два-три раза ступени лестницы скрипнули под его ногами, и этот скрип прозвучал в его ушах, как не вероятный шум, но молчание спящего дома не нарушилось. Он спустился к парадной двери и уже собирался повернуть ручку, как вдруг вспомнил, что пальцы его, запятнанные кровью, могут оставить на ней следы. Он обернул руку своей мягкой шляпой и тогда только открыл дверь.
Влажный воздух осеннего утра освежил его лицо и придал ему сил. Насколько он мог видеть, сквер, пролегавший у дома, был безлюден — судьба покровительствовала ему. Он осторожно закрыл дверь и быстро зашагал прочь.
Из дома он выбрался благополучно и теперь с каждым шагом чувствовал, как увеличивается его надежда на спасение. Палку с набалдашником он все еще держал в руке. Резко повернувшись, он перешел через дорогу к решетки сквера и швырнул палку в кусты, что показалось ему целесообразным: полиции не придет в голову искать здесь оружие, которым был убит старик. Он вернулся на тротуар и пошел дальше.
В этот момент он услышал в сквере чьи-то шаги. Вначале он принял их за отголосок собственных и остановился, чтобы прислушаться, но шаги были попрежнему слышны и звучали в тишине зловеще и странно. Непреодолимое любопытство узнать, кто был этот человек в сквере, охватило Терсфильда. Он чувствовал, что не в силах бороться со своим побуждением; оно преследовало его, как кошмар. Пока он стоял в нерешимости шаги вдруг прекратились; очевидно, человек остановился как раз за углом, откуда только что вышел он сам. Но первый дом от угла был дом Марстона. Теперь Терсфильд убедился, что он во что бы то ни стало должен увидеть неизвестного: собственная безопастность требовала этого. Он снова перешел к решетке и на цыпочках побежал назад, к тому месту, откуда можно было видеть дом Марстона Ему ни разу не пришло в голову, что из окон домов, выходивших в сторону сквера, кто-нибудь мог наблюдать за его странной прогулкой. Он думал только о том, что какой-то человек стоял у порога дома, из которого сам он только что вышел, и собирался повернуть ключ в замке. Дверь открылась, человек поднял голову, и Терсфильд узнал старого клерка Викстеда. И сразу мелькнуло: Значит, все предосторожности были бесцельны, в доме все время не было ни души. И Терсфильд вспомнил, как Марстон сам сказал ему, что клерк ушел.
