Мир после: Водный мир - [11]

На задворках сознания теплилась мелочная надежда на то, что Ярик или Смотритель хватятся его, что его уже ищут по всему Красному городу, что еще немного – и его отсюда заберут.

– Встаем!

Истер вздрогнул и проснулся. Он так устал и измучился, что отключился и даже не услышал, как за ними пришли Стражи фабрики. Люди зашевелились, вставая, медленно и неохотно собирая вещи, и, щурясь, выходили в неестественно освещенный коридор.

– Ты! Детеныш! Вставай!

– Не трогайте его, он и так немой, – вступилась за Истера девушка, которая вчера заговорила с ним. – Зачем резать связки тому, кто и так от рождения не говорит?

Страж с сомнением посмотрел на Истера, потом на девушку.

– Она правду говорит? – сурово спросил он у остальных пленников.

– А разве вы слышали от него хоть слово за это время? – язвительно ответил Правящему мужчина, стоявший рядом с девушкой. – Парень нем, как рыба, оставьте его в покое.

– Сейчас проверим, – стражник подошел к Истеру, но парень сразу понял, что сейчас произойдет, и смог приготовиться к боли. Ему в руку воткнулась острая пика, но Истер не издал ни звука, только сжал челюсти: и не такое ему приходилось терпеть в темнице, когда из него пытались вырвать признание, кто он и откуда. Нужно всего лишь молчать и смотреть в пол. – Ладно, – твердая рука ухватила его за подбородок и подняла лицо мальчика вверх, но Истер прикрыл глаза, жмурясь от света. – Ладно, других изъянов в нем нет, так что этого сразу в поселение, передашь в шестой общинный дом, пусть забирают.

Истера кто-то схватил за руку и потянул прочь. Мальчик оглянулся на девушку, которая спасла его, но она не смотрела на него, впившись руками в мужчину, стоявшего рядом.

Нет более мирного места, чем фабрика Правящих. Там нет насилия, нет болезней, убийств, жестокости, несправедливости. Нет грязи и нищеты.

Так говорили Снабженцы, когда появлялись в деревне. Так было всегда: сначала они звали добровольцев, но таковых никогда в их селении не бывало, и тогда людей забирали насильно. Их селение находилось во владениях небольшой семьи Правящих, и Истер знал, что на фабрике Байрока никого из знакомых не встретит, но все равно вглядывался в каждое лицо, встреченное им на коротком пути до «общинного дома номер шесть».

Эти лица были красивы, такие же добрые и милые, как те люди, которых Истеру довелось встретить на фабрике Орака, пока он искал мать. Они так же останавливались, отрываясь от своих дел, и с такой же жалостью смотрели на худого озлобленного мальчишку, которого вели через чистый убранный двор с дорожками от ступеней аккуратных каменных домиков. Яркое солнце делало белые занавески в окнах еще более белыми, а чистые стекла окон – еще более блестящими.

Истер шел и все сильнее ненавидел это место, от которого так ярко разило искусственностью. Нет, конечно, все эти встреченные им кроткие люди жили здесь, убирали, обрабатывали поля, что виднелись за каменной оградой домов, женились и рожали детей. Но детей тут не было, ни одного ребенка, который бы играл во дворике, копался в земле или гонялся за собакой. Здесь и собак не было, и деревьев. Только эти люди, чистые, красивые – и камень, из которого были сделаны ограды, скамейки, дома, даже кадки.

– Стой, я позову главу общины, он подберет тебе семью, – спокойно проговорил провожавший Истера Правящий. Парень скривил губы, увидев, как люди обступают Стража, словно дети – приезжего фокусника, а тот не обращал на них внимания, идя к распахнутым дверям большого дома.

Истер из-под полуопущенных ресниц оглядывался, пытаясь найти среди этих убогих стадных существ хотя бы один осмысленный взгляд, хотя бы надежду на то, что здесь можно отыскать единомышленника, что не все эти люди настолько похожи на животных, что даже передвигаются кучками.

Вот стоит парень лет семнадцати, высокий, крепкий, а рядом с ним девушка, беременная. Но глаза у обоих наивные-наивные, почти детские. Можно быть уверенным, что они просто мечтают отдать своего ребенка на воспитание в питомник и видеть его раз в пятьдесят лун, пока к семи годам судьба малыша не определится: на корм, на размножение или, если совсем не повезет, в паразиты, как та парочка, которых Истер встретил вчера. И можно было без сомнения утверждать, что и эта пара выросла в питомнике под надзором нене.

Нет, ему нужно искать диких, тех, кто был привезен сюда, но лишен голоса и возможности что-то сделать. Истер был уверен, что дикие должны выделяться из общей массы, и он обязан их найти, если собирается отсюда выбраться. А если не выбраться – то поднять бунт, и будь что будет. Он не станет еще одной коровой в стаде, не позволит превратить себя в пищу или биологический материал. Или зверюшку для опытов.

– Мальчик, подойди сюда.

Истер вздрогнул и поднял тяжелый взгляд на мужчину лет сорока пяти, красивого, сильного. Видимо, это и был глава общины. Люди, стоявшие рядом и следившие за каждым движением новенького, нахмурились, заметив странные глаза Истера, но он был уверен, что радужки уже не светятся: с момента, как он глотнул крови, прошло уже достаточно времени.

– Мы не знаем, как тебя зовут, так что имя тебе даст твоя приемная мама, которая возьмет тебя к себе в дом и будет отвечать за твое будущее, – мужчина говорил тихо, ровно, но при этом очень ласково, добродушно. – Ты должен быть ей благодарен и помнить, что она будет очень страдать, если ты что-то натворишь или решишь омрачить нашу жизнь жестокостью или уничтожением себя.