Мир, полный слез - [22]

Элеонора уже собралась было заспорить или заявить что-то еще менее приемлемое, однако ее поспешно прервала Тереза:

– Но мы еще не представили наших гостей. – И она расплылась в улыбке, возразить против которой было нечего. – Елену ты, наверное, помнишь.

Грошонг уже начал есть, но внезапно отложил в сторону нож и вилку.

– Конечно. Рад вас видеть, мисс Флеминг.

– Зовите меня Еленой, пожалуйста.

Грошонг кивнул и повернулся к Айзенменгеру.

– А это ее друг, доктор Айзенменгер, – добавила Тереза.

– Джон, – представился Айзенменгер.

– Приятно познакомиться.

– Малькольм работает двадцать пять часов в сутки восемь дней в неделю, – непринужденно заметил Тристан. – Так что нам с ним очень повезло.

– А где Нелл? – указывая ножом на свободное место, спросил Грошонг. – Заболела?

– Она не в настроении, – чуть ли не с театральной мимикой ответил Тристан.

Грошонг нахмурился, а затем, догадавшись, кивнул.

– Бедняжка Нелл, – заполняя паузу, изрекла Элеонора. – Что-то ее расстроило. Даже не знаю, что именно… Мне никто ничего не говорит.

– Это не так, миссис Хикман, – поспешно возразил Грошонг.

– Ты так думаешь?

И Елене показалось, что он проявляет исключительную заботу по отношению к Элеоноре.

– Все вас очень уважают, – с серьезным видом промолвил он.

– Конечно, мама, – добавил Тристан, но уже совсем другим тоном.

– Правда? Ты так думаешь? – не сводя глаз с Грошонга, повторила Элеонора.

– Конечно, – весомо ответил тот.

И в его голосе сквозила искренность.

Когда Фетр с Сорвином вернулась в секционную, ей показалось, что никаких существенных перемен за время их отсутствия не произошло, и это ее обрадовало, но, увы, она ошибалась. Доктор Аддисон стояла к ней спиной, слегка нагнувшись и закрывая голову трупа, так что Фетр не сразу догадалась, что та собирается делать. Стивен находился поблизости у противоположной стороны стола. Фетр огляделась. Представитель коронерской службы Найджел отошел в дальний угол и рассматривал древний скелет, примостившийся рядом с автоклавом; Орам по-прежнему беседовал с сержантом, но они тоже отошли в сторону, к стоявшему на полочке телефону. На металлической скамье у дальней стены были расставлены тазы с внутренними органами, а рядом на широких белых подставках виднелись различные инструменты – ножницы, ножи, пинцеты, линейки и длинный металлический зонд.

– Спасибо, – обращаясь к Стивену и выпрямляясь, промолвила доктор Аддисон, огляделась и, заметив Сорвина, добавила: – Никаких повреждений на лице.

Фетр еще не знала, что эта безобидная фраза предвещает начало еще более чудовищной процедуры. Миниатюрная доктор Аддисон отошла от стола, открыв взорам собравшихся плоды своей деятельности. И Фетр с ужасом уставилась на почти обнаженный череп, на черные глазницы, обращенные к потолоку. Кожа, снятая с лица и шеи, накрывала уже опустошенный череп, свисая вниз и демонстрируя свою окровавленную изнанку. Не менее жуткое зрелище представляла собой правая рука.

– Однако на запястье и предплечье правой руки видны некоторые повреждения, – продолжила доктор Аддисон.

– Серьезные?

– Возможно. – Доктор Аддисон пожала плечами. – Они могут свидетельствовать о недавней драке или о чем-то подобном.

Сорвин поджал губы и бросил взгляд на Фетр.

– Отметьте это, констебль. Ссадины на правой кисти и предплечье.

Ей с трудом удалось вернуться к реальности, отвлекшись от жуткой картины, которая маячила у нее перед глазами. Ее неотступно преследовала одна мысль: Как они потом воссоединят все это?

– Фетр?

– Да, сэр. Ссадины, сэр, – моргнув и собравшись с духом, ответила она.

Не спуская глаз с тела, она вытащила из кармана блокнот и записала то, что требовалось.

В течение последующих двадцати минут доктор Аддисон занималась вскрытием внутренних органов. К этому времени все уже порядком устали, а учитывая то, что она работала не в центре зала, а на подставке возле дальней стены, никто, кроме Стивена, не обращал на нее внимания. Стивен взвешивал органы, записывал результаты и ассистировал Аддисон.

Последним она вскрыла по всей длине змеевидный кишечник, и атмосферу секционной, без того уже тяжелую, наполнил такой сильный запах фекалий, что дышать стало невозможно. У Фетр однажды было пищевое отравление, и эти миазмы напомнили ей неприятное время, проведенное ею на стульчаке с бурлившим животом и отвратительным жжением внизу.

Затем Аддисон кивнула Стивену, и он перенес тазы с органами на центральный стол. После этого он оторвал от большого мотка желтый пластиковый мешок, раскрыл его, погрузил в полость тела и переместил в него вскрытые органы вместе со склизкими потоками зеленой, коричневой и серой жижи. Доктор Аддисон отошла в сторону, так как на этом ее обязанности закончились, и принялась снимать перчатки, маску, колпак, передник и халат. Затем она вымыла руки и повернулась к Сорвину с нежной и в то же время ядовитой улыбкой.

– Он сгорел заживо, – сообщила Аддисон, идеально артикулируя каждое слово и с полным безразличием в голосе.

– То есть он не был мертв, когда его охватило пламя?

– Легкие и дыхательное горло покрыты сажей. А это значит, что он еще дышал, когда машина загорелась. Кроме того, сохранившиеся ткани пострадали от угарного газа, поэтому нет сомнений в том, что он был жив. Все это, в сочетании с отсутствием серьезных повреждений на теле, указывает на то, что жертва сгорела заживо. Все очень просто.