Мир от Гарпа - [38]

Но пачка из трех заветных пакетиков похрустывала у него в кармане, как крошечный сухой костерок надежды.

— Погляди-ка, — сказала Дженни, — сколько я купила пива. Если есть желание, можешь напиться.

— Ничего себе! — воскликнул Гарп, но тем не менее выпил несколько банок с ней за компанию.

В знаменательный день окончания школы они сидели вдвоем у себя в квартирке. Кроме них во всем здании никого не было, постельное белье в изоляторе со всех кроватей снято; заправлены только те, на которых спали Дженни и Гарп.

Гарп пил пиво и думал, что они переживают сейчас полосу неудач. Чтобы развлечься и ободрить себя, он стал вспоминать прочитанные недавно рассказы. Хотя он окончил «Академию Стиринга», заядлый читатель из него не получился. Куда ему до Дженни и Хелен! Напав на стоящий рассказ, он читал его и перечитывал, забыв про все другие книги. Так, он перечитал рассказ Джозефа Конрада «Тайный наперсник» тридцать четыре раза, а «Человека, любившего острова» Д. Г. Лоуренса — двадцать один раз. И готов был еще раз перечитывать.

Школьный двор за окнами, мокрый и безлюдный, был погружен во тьму.

— Знаешь, можно взглянуть на это и по-другому, — сказала Дженни, чувствуя, что он расстроен и даже подавлен. — Ты провел в стенах этой проклятой школы только четыре года, а я ведь целых восемнадцать.

Дженни пила очень редко, даже пиво. Выпив вторую банку до половины, она заснула. Гарп отвел ее в спальню: она была уже без туфель, и он только снял ее сестринский значок, чтобы мать не укололась, поворачиваясь на бок. Ночь была теплая, и он даже не накрыл ее одеялом.

Он выпил еще одну банку пива и отправился прогуляться.

Гарп, конечно, знал, куда его несли ноги.

Дом семейства Перси, который был когда-то родовым гнездом Стирингов, располагался на сырой лужайке недалеко от больничного крыла. Только в одном окне горел свет, Гарп знал, что это комната малышки Перси, Пушинки, как ее звали до сих пор; ей было уже четырнадцать, но она все еще боялась спать в темноте. Куши как-то сказала Гарпу, что Бейнбридж подвязывает иногда непромокаемые подгузники. Наверное, потому, что дома все считают ее малышкой, подумал Гарп.

— Знаешь, я не вижу в этом ничего плохого, — сказала Куши. — Она ведь не пользуется подгузниками по прямому назначению. Понимаешь, она у нас немножко того. Ей просто нравится носить их, и все. Изредка.

Гарп стоял на сизой от влаги траве под окном и пытался сообразить, где комната Куши. А поскольку вспомнить не мог, то решил разбудить Пушинку; она увидит его и обязательно позовет сестру. Но Пушинка приблизилась к окну, как сомнамбула, и не сразу узнала Гарпа, судорожно вцепившегося в побеги плюща. У Бейнбридж Перси были глаза лани, обреченно застывшей на дороге в свете несущихся на нее автомобильных фар.

— Пушинка, это я, Гарп, — прошептал он.

— Тебе нужна Куши, да? — тупо спросила она.

— Да! — рявкнул Гарп. Плющ оборвался, и он упал в кусты под окном. Появившаяся в купальнике — она в нем спала — Куши помогла ему выбраться на дорожку.

— Весь дом перебудишь, — шепнула она. — Ты что, выпил?

— Упал, — сердито буркнул Гарп. — Твоя сестра в самом деле чокнутая.

— Кругом вода, ни одного сухого местечка, — сказала Куши. — Куда пойдем-то?

Но Гарп все продумал. В изоляторе шестьдесят пустых коек.

Не успели они миновать крыльцо дома, как им преградил дорогу Балдеж. Черный пес только что спустился с лестницы и тяжело дышал; его седая морда была вся в пене, зловонное дыхание точно речным илом залепило Гарпу нос и рот. Балдеж зарычал, но тут же осекся.

— Прикажи ему, пусть замолчит, — шептал Гарп.

— Он глухой, — сказала Куши. — Он ведь очень, очень старый.

— Знаю, — отозвался Гарп.

Балдеж залаял хриплым прерывистым лаем — так скрипит старая проржавевшая дверь, когда ее пытаются открыть, прилагая невероятные усилия. Балдеж похудел, но все-таки весил не меньше шестидесяти килограммов. Не раз испытавший на своей шкуре укусы клещей, ушную чесотку, зубы старых собак и колючую проволоку, Балдеж сразу почуял врага и решил стоять насмерть.

— Пошел прочь, Балдеж, — зашипела Куши.

Гарп попробовал проскользнуть сбоку и поразился, до чего медлительный стал пес.

— Боже, он почти слепой, — прошептал Гарп.

— И нюха совсем нет, — добавила Куши.

— Ему пора умереть, — тихо сказал Гарп, стараясь обойти его. Подслеповатый Балдеж двинулся вслед за ним. Пасть его по-прежнему вызывала в воображении Гарпа ковш экскаватора, а мускулистая складка на загривке и черная лохматая грудь грозили мощным броском и железной хваткой. Но все это было в прошлом.

— Да не обращай на него внимания, иди себе и все, — посоветовала Куши, и в тот же миг Балдеж бросился на Гарпа. Но Гарп сумел скинуть с себя его передние лапы и, воспользовавшись дряхлостью пса, обогнул его и сзади навалился всем телом. Балдеж стал оседать на землю, носом вниз, но его задние лапы все не поддавались. Гарп как клещами схватил передние лапы, а голову громадной собаки придавил к земле. Когда Гарп, пригибая пса все ниже, уткнулся подбородком в толстую собачью шею, Балдеж захрипел. В рот Гарпа неожиданно попало собачье ухо, и он изо всех сил укусил пса. Укусил в отместку за свое искалеченное ухо, за четыре года, проведенные в школе им самим, и за восемнадцать лет, проведенных Дженни. Балдеж страшно взвыл. И только когда во всем доме вспыхнули огни, Гарп отпустил бедного пса.