Мир одного дня: Бунтарь - [59]

— Интересно, как называется ваша организация? — неожиданно спросил Дункан. — Я все время думаю о вас просто как о группе или компании, но название-то у вас есть? Трудно, знаете ли, соотносить себя с чем-то безымянным.

— О, да. Homo sapiens вечно нуждаются в названиях, этикетках и ярлыках. Иначе — никак. Вам действительно так уж необходимо знать название?

— Я бы чувствовал себя увереннее.

— Прекрасно. В этом субмесяце мы называемся ВПТ.

— В этом субмесяце? Вы что меняете название каждые двадцать восемь дней?

— Этим мы сбиваем с толку органиков.

Вряд ли это правда, подумал Дункан. Если органики захватят хотя бы одного члена организации, то сразу узнают все имена, которыми она когда-либо обозначала себя.

— Вы сказали ВПТ?

— Восставшие Против Тирании.

— Понимаю.

— Мне это название не нравится. Оно подразумевает только разрушение. Мы, безусловно, разрушители, но и строители тоже. Реконструкторы. Созидатели. Хотя сейчас это не имеет никакого значения. Пора перейти к плану операции. Слушайте внимательно.

Спустя тридцать минут инкогнито, пожелав Дункану спокойной ночи и прихватив с собой оба исказителя речи, удалилось. Дункан в соответствии с полученными инструкциями разорвал свою маску на кусочки и спрятал их в карман. Он вышел через другую дверь, оказавшись в коридоре, который вел в шумный гимнастический зал. Свернув налево, он через боковую дверь попал в переход между зданиями. Обрывки маски Дункан выбросил в урну. Ровно в десять часов вечера он сел в автобус и через десять минут сошел на углу дома, в котором он поселился. Дункан оглянулся, пытаясь определить, не следят ли за ним. Никого не было.

Задание, которое он получил, — Дункан не сомневался в этом — являлось частичкой большого плана, хотя ему, конечно, ничего не сказали, как его усилия будут сочетаться с действиями многих других. Он представлял собой всего лишь небольшую шестерню в огромной подпольной машине. Ему оставалось лишь надеяться, что ее создал не Руб Голдберг [14]. Будучи сведущим в истории — Дункан понятия не имел, почему это так — он знал, что революционеры обычно лучше преуспевают в сносе постройки, чем в плотницком деле. Конечно, это не всегда так. И все же ему казалось, что в целом ими в гораздо большей степени движет жажда власти, нежели желание создать лучшее общество. Сами они, конечно, в подобном не признаются. Подлинную перестройку общества почти всегда осуществляют те, кто отстраняет или просто уничтожает первое поколение борцов.

Дункан волею судеб оказался вовлеченным в деятельность группы, которая абсолютно не вдохновляла его своими путями достижения целей. Может, после того, как он покажет себя в деле, ему откроют большее. Если нет, вряд ли он исполнится энтузиазма. К сожалению, он не сможет оставить ВПТ. Причислиться однажды — причислиться навсегда.

Может, и так.

Как оператор банка данных он получил бы при желании возможность разработать для себя новую легенду. Без сомнения, члены ВПТ, если они не дураки, вполне могли догадаться о его намерениях. Они установили бы специальную систему слежения, которая оповестила бы их, попытайся он предпринять что-нибудь в этом роде. С другой стороны, и Дункану никто не мешает установить свою систему для выявления их конкретных устройств. Впрочем, этот процесс бесконечен. Можно предвидеть и такое: внедрить систему контроля его системы контроля. Дункан даже представил себе зал с бесконечным числом «электронных зеркал».

Он рассмеялся, хотя и не чувствовал, чтобы в рот попала смешинка да и особого воодушевления не ощущал. Впрочем, ситуация, которую он мысленно представил себе, действительно показалась ему до смешного абсурдной. Если Бог и вправду существует, он и сам, наверняка, смеется над теми, кто создан по Его подобию. Впрочем, Его, наверно, настолько отвращает жизнь людей, что он давно уже покинул вселенную. Или, будучи всемогущим, уничтожил Себя и более не существует. И нет никакого противоречия с тем, что Он вечен и бесконечен. Если бы Бог пожелал этого, исчезли бы сами эти понятия.

Дункан вошел в дверь, за которой находилась прихожая, — общая для нескольких квартир. Вставив идентификационную карточку в щель, он открыл замок. Он переходил из комнаты в комнату, свет вспыхивал, едва он входил. Дункан немного постоял, глядя на вид, открывавшийся за огромным, до самого потолка, окном. Лос-Анджелес выглядел прекрасно, залитый светом от башен и мостов, от лодок и кораблей, плывущих по воде далеко внизу, от воздушных кораблей и самолетов. Зрелище было поистине чарующее и никак не должно омрачаться тревогой и грядущими неприятностями. Огромный город светился словно предвестник красоты, надежды и любви. Казалось, эти вечные понятия влетают в него, как мотыльки. Но… свет привлекает также и мух и глупцов. Граждане этого величественного города имели все, чтобы сделаться довольными и счастливыми. Так выглядела теория. В действительности было по-другому. «Всегда все было именно так, — бормотал он. — Если бы печаль, голод, боль, безумие, неврозы, физические болезни и разочарование можно было бы перевести в количественную область, действительно оказалось бы, что сейчас их намного меньше, чем когда-либо раньше? Разве общества, существовавшие в прошлом, не сочли бы наше новой Утопией?»