Мир одного дня: Бунтарь - [40]

— Я собираюсь перегнать самолет в тот район, где состоялся последний сеанс связи, — сказал Дункан. — Двойник и Лу полетят со мной. Там надо все сымитировать так, будто я — то есть мой двойник — набросился на органика. Придется убить их обоих. — Он сделал паузу. — Я сделаю это сам. Если не найдется добровольца.

Как он и полагал, желающих не оказалось. Он выждал несколько секунд.

— Ну как, шеф, одобряете?

— Это лучшее, что мы можем сделать, — ответил Локс. — В некотором смысле нам еще повезло: не придется под дождем и в темноте переть вашего двойника пять миль на себе, а потом еще возвращаться. На самолете это займет несколько минут. Предлагаю лететь вблизи дороги. Тогда легко вернуться по ней. А мы пойдем обратно в новый отсек склада. Чем меньше наших людей маячит на открытом месте, тем лучше.

Падре молчал на протяжении всего разговора. Наконец он проговорил:

— Нельзя ли все-таки избежать убийства? Никак не могу смириться с этим…

— Когда ты поставил себя вне закона, то сам принял на себя обязательство в случае необходимости пойти на убийство, — сказал Дункан. Иначе нельзя. Если в определенных обстоятельствах ты не убиваешь, то подвергаешь опасности других.

— Ну что ж, хорошо, — пробормотал гигант. — Но я настаиваю на том, чтобы предоставить Лу право на предсмертную исповедь. И этому… второму тоже…

— Господи Иисусе, человек! — воскликнул Локс. — Каждая лишняя секунда здесь увеличивает опасность! Кроме того, у этого существа и души-то вовсе нет!

— Откуда вам это знать? — сказал падре Коб. — Я настаиваю. Вы, если хотите, можете уходить.

Он открыл небольшой черный узелок, который принес с собой, достал из него распятие и еще несколько предметов, название и назначение которых были для Дункана загадкой.

Дожидаясь, пока падре завершит обряд, Дункан проверил приборы управления самолетом. Он с трудом скрывал раздражение, но спорить с Кобом значило бы потерять еще больше времени. Он уже знал, каким упрямым может быть падре. Больше всего Дункана злило, что наверняка патрульный органик Лу даже не был католиком и вообще не следовал никакой религии. Людям, исповедующим какую-либо религию, строжайше запрещалась служба в полиции и любая другая служба в правительственных учреждениях. Ну и что? Падре Коб принял бы причастие у самого Сатаны, окажись тот в его руках в бессознательном состоянии. Дункан не сомневался, что Кэбтэб вытряс бы душу из самого дьявола, вздумай тот протестовать против его убеждений.

Занявшись самолетом, Дункан первым делом осмотрел хронометр на панели управления. Граждане Среды уже расположились в стоунерах. Еще через десять минут придет в движение Четверг.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем широкое серьезное лицо падре снова возникло перед Дунканом.

— Все кончено. Пусть на них снизойдет просветление, когда они окажутся в Великом Потустороннем Мире.

Дункан не стал спрашивать, где находится этот Мир.

— Увидимся позже, падре, — сказал он. — А сейчас тебе лучше убраться отсюда.

— Когда вернемся, не забудьте исповедаться в своем ужасном грехе! воскликнул священник, провожая взглядом поднимавшийся самолет. — Я не смогу дать тебе отпущение грехов, если ты искренне не раскаешься в них. О Господи, мне-то кто даст прощение? — добавил он.

Слова его едва долетали до Дункана. Самолет уже направлялся в сторону леса.

— Помоги мне Бог! — пробормотал Дункан, думая про себя, что падре приветствовал бы обращение к помощи Всевышнего, но, конечно, не в предстоящем Дункану деле.

Удерживая самолет вблизи верхушек деревьев и не выпуская из поля зрения дорогу, Дункан пролетел миль шесть. Заметив пустынное место вдали от городских огней, от света в домах или от фар машин, он повел самолет вниз между двух больших деревьев. Приземлившись, Дункан слез на землю и вытащил из самолета тело органика. В свете мерцающих бортовых огней он заметил, что глаза Лу открыты. Если он и испугался, на лице его не было страха. Это затрудняло миссию Дункана: не лучшее дело убивать смелого человека. Что тут говорить, он вообще не любил убивать кого бы то ни было — малодушного или отважного. Но каков бы ни был его характер или характеры до того, как он стал Вильямом Сен-Джорджем Дунканом, сейчас он был человеком, который готов совершить то, что необходимо. В определенных пределах. Ребенка он не смог бы убить никогда.

Дункан навел на грудь органика отобранный у него пистолет и выстрелил. Лу повалился на бок. Дункан перевернул тело и снял наручники, сковывавшие руки и ноги Лу, а затем вытащил кляп. Засунув все в карман, он полоснул лучом по бедру органика. Те, кто обнаружит его, наверняка примут ожог за рану, полученную в ближнем бою. Дункан влез в кабину и повел самолет через лес. Около полумили медленного полета, набор скорости — а вот и дорога. Дункан приземлился в двух милях от того места, где он оставил труп Лу. Выложив висевшее, как мешок, тело своего двойника на полянку, он встал над ним, прицелившись в левое колено. Шарик на конце дула пистолета выпустил фиолетовый луч. Одежда и плоть буквально взорвались в том месте, куда пришелся выстрел. Несмотря на сильный ливень, Дункан ощутил запах горелого мяса.