Мир одного дня: Бунтарь - [103]

Дункан жестом пытался успокоить охранников.

— Вы все видели. Он спровоцировал меня. Я на миг потерял контроль. В таких обстоятельствах это объяснимо.

— Заткнись! — заорал Крылоносый. Он поиграл пистолетом, а Полосатая, крупная женщина-блондинка, постриженная под мальчишку, опустилась на колено перед Каребарой. Засунув пистолет в кобуру, она, поочередно приоткрыв профессорские веки, осмотрела его зрачки, пощупала пульс. Каребара постанывал, что-то бормотал и пытался сесть. Она удерживала его со словами: «Спокойней, Гражданин».

Хотя Каребара протестовал, говоря, что он может встать и идти сам, Крылоносый настоял, чтобы он лежал. Охранник через экран вызвал помощь, не называя людей по именам. Вошла женщина — та самая, которая неожиданно тогда возникла в коридоре, и мужчина, которого Дункан прежде не видел. Дункан предположил, что это один из служителей. Мужчина развернул носилки, вдвоем с женщиной они переправили на них Каребару и вынесли его из комнаты. Вероятно, строил догадку Дункан, они потащили его в больничную комнату комплекса.

Крылоносый, по-кроличьи раздув ноздри, сердито сказал:

— Больше не будет взрывов вашего необузданного темперамента, Бивольф. Отныне во время опытов один или несколько охранников будут оставаться здесь.

— Я не пытался убить его! — сказал Дункан.

Крылоносый не ответил. Он приказал двум другим охранникам собрать все разбросанное содержимое сумки. Дункан был огорчен: банку ТИ, которую, он пинком пнул под диван. Полосатая обнаружила. Наконец, трое охранников покинули комнату.

Толстозадый, размышлял Дункан, наверняка в комнате наблюдения. Там всегда торчит по крайней мере один человек. Решив, что ситуация выходит из-под контроля охранников, он позовет на помощь. Дункан не определил, сколько времени понадобится вооруженным куколкам, чтобы примчаться сюда, но ясно — в зависимости от того, как далеко отсюда они живут и от быстроты вызова. Случись дело около полуночи, лишь немногие, если вообще таковые будут, смогут прибыть. Вряд ли охранники подумали об этом.

Но Дункан подумают. Не о том, смогут ли куколки вовремя помочь охранникам, а о том, что он никак не продвигается в опытах. Если Руггедо посчитает, что он, Дункан, никогда не воссоздаст технику лжи под действием тумана, он вполне может разделаться с ним. Убить или стоунировать его, Кэбтэба и Сник. Он должен как-то убедить шефа КУКОЛКИ, что сохранение Дункана оправдает себя.

«Я не помню, как я создавал новую личность? — думал Дункан. — Что удерживает меня от создания ее заново? Разве я не та же самая одаренная воображением, изобретательная, уникально талантливая личность, как другие? Та же — по крайней мере во всех этих качествах. Почему не попытаться вновь открыть эту методику? Нет. Открыть вновь — это неверно сказано. Он не может копаться в себе словно археолог психики. Он скорее уподобится человеку нового каменного века, который вдруг увидел цветущие плантации и прирученных домашних животных. Он осуществит сельскохозяйственную революцию психики. _П_е_р_е_с_о_з_д_а_с_т_ ее».

Легче сказать, чем сделать. Тем не менее в течение двух дней, пока его не трогали днем и во время предполагавшегося сна ночью, он работал над созданием новой личности. Поскольку она должна была прожить очень короткую жизнь и родиться всего лишь для одной цели — одурачить мучителя, Дункан не замышлял ее как абсолютно завершенный образ с длинной историей. Данные для идентификации образа не попадут в информационный банк. Человек задумывается исключительно для обмана.

Лежа на большом диване с закрытыми глазами — экраны отключены, все за пределами его кожи-оболочки не допущено, отгорожено стеной, — он плыл во мраке, который ширился до границ — если таковые существовали — вселенной. Он был одинок в пустоте, в пространстве, в котором не было планет, звезд и микроскопической пыли, не было ничего материального, а следовательно, и само пространство в действительности не являлось пространством, поскольку и оно не может существовать без материи. Даже его присутствие не воздействовало на ту вселенную, на то ничто, которое имело пределы, но сейчас распространялось до бесконечности. Бесконечности, которая тоже не была таковой, поскольку бесконечность должна иметь начальную точку, даже если у нее нет конца. Он, его присутствие — нет-нет, не его самого — не имело массы, чтобы хоть чуть-чуть изогнуть пространство. Он был просто образом, отраженным не зеркалом.

Этот образ получит имя Джефферсон Сервантес Кэрд, но оно не будет идентично имени человека, о котором Дункан мало что помнил. Разве только, по совпадению, он выбрал некоторые черты характера, присущие Кэрду номер один. Хотя это существенно помогло бы Дункану в его усилиях вспомнить технику лжи, он отринул обращение в банк данных за файлом с идентификационными данными о первых семи персонах. То немногое, что он знал о них, он почерпнул от Сник и записей опытов. Без сомнения, Каребара обращался к этим файлам, но его в основном будет волновать — вспомнил ли Дункан технику лжи. Вполне возможно, Каребара и не собирался интересоваться воспоминаниями Дункана о подробностях личной жизни Кэрда. Даже если бы профессор и полюбопытствовал, Дункан мог ответить, что помнит только методику.