Мир не меч - [53]

Я резко дергаюсь, пытаясь уйти вверх. Бесполезно. Меня словно приковали к этой завесе. Я не чувствую направления, но даже пытаясь уйти наобум, не могу преодолеть сопротивление окружающей среды. Кажется, над и подо мной – непроницаемые барьеры. Попытка, еще одна попытка, все бесполезно. Оглоед делает шаг вперед.

Кира обнимает меня сзади за талию, что-то выкрикивает. Мир вокруг нас меркнет, и я лечу спиной вперед в бездонную пропасть, не чувствуя ничего, кроме бумаги в кулаке.

Через мгновение или вечность я лежу на спине, держа в стиснутых пальцах эти листы, и гляжу в потолок нашей родной квартиры. Мне тяжело – словно придавили камнем, а Лика нет, я знаю это, нет…

Я плачу, даже не пытаясь закрыть лицо, плачу, плачу и плачу.

Кира рядом, я чувствую его руки на лице, он гладит меня по волосам, что-то шепчет. Я зажмуриваюсь, я не хочу слышать ни слова.

Лика больше нет.

Кира разжимает мои пальцы, достает сверток, срывает скотч. Три листа с текстом, распечатанные на дешевом принтере.

– Что там? – спрашиваю я сквозь слезы.

Кира с недоумением глядит на строки, приподнимает брови, потом швыряет листы на пол и стучит по ним кулаком. Плечи его вздрагивают, словно в беззвучном рыдании. Я обнимаю его, он утыкается лицом мне в волосы, и мы долго лежим молча, беззвучно оплакивая потерю, пока не чувствуем, что можем хотя бы дышать и говорить, не сбиваясь на всхлипывание.

Впрочем, плакала только я. Тенники не плачут.

Но – Лика больше нет.

11

– Януш, ты выходишь? – спросил кто-то из-за двери раздевалки.

Его звали Ян, но почему-то здесь каждый стремился назвать его каким-нибудь близким к его собственному именем. Януш, Янек, Янко, Жан – это превратилось в своеобразную игру. Ян не обращал на это внимания. Привык. В их роду было принято давать сыновьям только односложные имена. Отца его звали Карлом, брата – Марком… обычно вместо парня с обычной славянской внешностью люди ожидали увидеть прибалта – Ян Карлович располагало. А вместо такого же славянина-брата – почему-то еврея, должно быть, Марк Карлович (в детстве прозванный в школе Карлом Марксом, разумеется) представлялся им именно евреем. Дед же носил библейское имя Савл.

– Еще пять минут – и выхожу.

Привычка точно обозначать временные интервалы самого незначительного действия была неискоренима.

Он зашнуровал ботинки, натянул майку. Серую камуфляжную куртку перевесил через сумку. Весна потихоньку доползла и до столицы, с утра, когда он шел на тренировку, было уже +15. Может быть, не похолодало – понадеялся Ян на погоду. И промахнулся. За шесть часов не только солнце спряталось за тучи, но и пошел мелкий моросящий дождь, уныло капавший с неба, словно осознавая свою неполноценность. Такого дождя Ян не любил. Дождю полагалось быть настоящим – проливным, с громом, с молниями, стеной черных туч громоздиться над городом ему полагалось. Чтобы на лужах были пузыри, чтоб стена воды мешала видеть на расстоянии вытянутой руки. Но таких дождей в столице не бывало почти никогда. Ян мимолетом вспомнил Керчь, ее осенние шторма, порывы ветра, срывающие с петель форточки. Столицу он не любил. Слишком многое казалось в ней ненастоящим, не только дожди. Но работать ему пришлось именно в столице.

Дождь моросил, капая на лицо, но не принося желанного ощущения воды на коже. Ян поморщился, стряхнул со лба мелкие капли.

– И не холодно тебе? – спросил Мишка, заранее зная ответ, но спрашивая лишь для того, чтобы не идти молча.

– Нет. Не холодно. Но противно… – для того же ответил Ян.

До метро от спортзала была всего-то пара сотен метров вдоль киосков. Толчея, запах кур-гриль и шаурмы, бабки, перепродающие шмотье с ближайшего – через дорогу же – крытого рынка. Обращать внимание на все это – галдеж, вонь подгорелого жира, толкающихся прохожих – было как-то несерьезно. Не обращать вовсе – не получалось. Ян выставил перед собой спортивную сумку. По крайней мере пусть налетают на нее. Само собой, никто не собирался нарочно толкать двух рослых парней в камуфляже, но обычная городская слепота прохожих, не видящих вокруг себя ничего, то и дело бросала на них то одного, то другого суетливого москвича.

– Ты сейчас куда? – также зная ответ заранее, спросил Ян.

– На работу, – ответил Мишка. – Посмотрю на свой склад, построю кладовщиков – и спать. Завтра же дежурить.

Все это были слова, пустые и совершенно ненужные, известные заранее. Работал Михаил начальником маленького склада, должность его была чистейшей синекурой – раз в неделю сверить с «1С» наличие товара, подписать несколько бумаг – и все. Платили за это чистые копейки, зато свободно отпускали в любой момент и на любой срок. Сам Ян устроился ничуть не хуже – охранял, если можно было так назвать отсидку с книжкой в руках на стуле – магазин автозапчастей через дорогу от своего дома. Магазин по неизвестной прихоти владельцев был круглосуточным, что в городишке ближнего Подмосковья было никому и ни зачем не нужно, так что половину суток из положенной смены Ян читал книжку, а половину – попросту спал или играл на том древнем подобии компьютера, которое стояло в магазине, в простенькие игры. Еще на тот компьютер он поставил свой модем (по древности сравнимый с самим компьютером) и иногда ночью залезал в Интернет, почитывая статьи и форумы. Платили за такую работу целых сто долларов, что Яна вполне устраивало – на питание на работе и интернет-карточки вполне хватало. Работа окупала себя и не отнимала никаких сил.