Мир наступил не сразу - [41]

Шрифт
Интервал

Настя выкатила из печи чугунок, налила ребятам по тарелке супу, дала по маленькому кусочку хлеба и ушла с Милицей в сени.

От супа поднимался парок с городским концентратным душком, и ребята долго нюхали и вдыхали этот вкусный скоромный дух.

— Во какой суп! — восторженно прошептала Манюшка. — Как у солдат. Помнишь, Велик, в Комарах ели? Не то что наша похлебка.

— Затолкни нашу похлебку мясом — тоже не хуже будет, — рассудительно сказал Иван.

— А хлебушко чистый, — не унималась Манюшка. — Даже до Украины не доехали, а уже чистый хлебушек едим.

Едва замолкло позвякивание ложек, вошли хозяйки.

— Ну что, подкрепились малость? — сказала Настя и поманила Манюшку за собой в заднюю комнату. Милица прошла вслед за ними.

Через некоторое время они вышли все трое. Шедшую впереди Манюшку было не узнать — так изменила ее городская одежа. До этого, уже больше полгода, Манюшка ходила в балахоне, сшитом из мешка еще Кулюшкой Гузеевой незадолго до ареста. Кулюгака не была большой мастерицей, разных там фасонов не знала и смастерила вещь просто, без затей, по здравому разумению — обрезала мешок по росту Манюшки, прорезала дырки для головы и рук, из остатков сшила воротник, рукава и пояс. Однако, как всякая деревенская женщина, она обшивала свою семью и простейшими портняжьими приемами и навыками владела, потому одежка все ж была похожа на одежку — и ворот как ворот, и рукава как рукава, и петли для пуговиц обметаны. Манюшка бессъемно носила это одеяние, оно словно приросло к ней, и Велик не замечал ни материала, ни фасона — платье как платье. А вот сейчас глянул на нее в другой одежде и понял, что старая была никаким не платьем.

Сейчас на Манюшке красовались голубой миткалевый сарафан и зеленый суконный жакет. И все это приталено и схвачено, где нужно — как будто на нее и шито. Конечно, одежда эта была и ношена, и не раз стирана, но все равно Манюшка гляделась в ней не хуже любой городской девки, а может, и получше многих.

— Ну, вот, — удовлетворенно сказала Настя, оглаживая Манюшку сзади, — и пристроили одежку. Аленка-то моя из нее выросла, а Маньке, вишь, в самый раз. Носи на здоровье.

— Спасибо вам, — сказал Велик и поклонился Насте. — И за обед, и за одежду.

Молча поклонился Иван, а Манюшка, повернувшись, ткнулась Насте в живот.

— Ну, нам пора. — Велик заторопился. Он искренно был благодарен гостеприимным женщинам, но ему хотелось поскорее уйти — уж больно беззащитно чувствуешь себя, когда начинают над тобою ахать и ронять слезы.

— Ну, пора так пора, — сказала Милица. — А на дорожку я вас лимонадом угощу. Не пили, небось, ни разу лимонад-то?

— Да где… — отозвался Иван.

Милица принесла из сеней бутылку и разлила лимонад в стаканы. У Велика захватило дух, когда он глотнул, и слезы выступили — так шибануло в нос. А сладость была неописуемая. Эх, вот это да!

И на Манюшку с Иваном лимонад произвел такое же ошеломляющее действие — по дороге на станцию все трое молчали, а когда подходили к вокзалу, Велик мечтательно произнес:

— Вот когда в колхозе начнут платить за работу, накоплю деньжонок и куплю сразу две бутылки лимонаду. И тут же выпью без отрыву.

— Купи три, — сказала Манюшка. — Одну — мне.


В пульмане, куда забрались ребята, посередине были сложены штабелем доски. Только уселись у передней — по ходу поезда — стенки, на высоком борту вагона показалась растрепанная лобастая голова Васьки Быка.

— Гля, земляки, — удивился он и ухмыльнулся, и по этой плутоватой ухмылке можно было догадаться, что удивление его неискренне: скорее всего Васька за ними следил, может, от самого Журавкина.

Велик сердито дернул щекой. Но ничего не поделаешь — вагон казенный, места не куплены, никому не запретишь ехать.

Спрыгнув к ребятам, Васька кинул свою котомку к стене, а сам пошел шнырять по вагону.

— Перво-наперво, безусловно, разведка, — сказал он уверенным тоном бывалого человека.

Где-то впереди загремели вагоны, поезд дернулся и пополз, набирая скорость.

Слева из-за штабеля раздался злой Васькин голос:

— Ну нет, хмыри, жратва моя несомненно, раз я нашел!

Иван и Велик бросились туда, наказав Манюшке сидеть у вещей. Между штабелями и стенкой вагона был узкий проход. В конце его, расставив ноги, стоял Васька. Левой рукой он что-то прижимал к груди, а правой отбивался от двух пацанов постарше Велика, но помоложе Васьки. Они наскакивали на него с двух сторон, пытаясь вырвать добычу. Делали они это молча, лица у них были не злые, а сосредоточенные, деловитые. Увидев подбежавших к Ваське ребят и поняв, что это ему подмога, они все так же молча и деловито отошли к задней стенке и сели там, не обращая больше никакого внимания на своих противников.

Журавкинцы вернулись на свое место.

— Во, видал? — победно сказал Васька, показывая два больших куска белого хлеба. — Кто-то в штабель схоронил… Запомните: на новом месте надо сразу сунуть нос во все дырки. Безусловно, может что-нибудь обломиться на твою долю. — Он протянул Велику один из кусков. — Это вам, попробуйте беленького. А это мне. — Васька принялся сноровисто уплетать хлеб.

Все это событие, включая и Васькину щедрость, примирило с ним Велика. Что ж, совсем неплохо иметь в компании бывалого смелого человека. Ну, а начнет командовать — можно послать подальше, мы ж тебе не навязывались, сам к нам пристал.


Еще от автора Владимир Матвеевич Зуев
Тропинка в небо

Главной героиней повести «Тропинка в небо» является Манюшка Доманова, которая в 1949 году с большим трудом «прорывается» в сугубо мужскую спецшколу ВВС, готовящую кадры для лётных военных училищ. Жизнь, быт и учебные будни воспитанников этой школы и составляют содержание книги.


Рекомендуем почитать
Вестники Судного дня

Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


Великая Отечественная война глазами ребенка

Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.


Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.


Вот бессовестный!..

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


К трудовому семестру

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.