Мир наступил не сразу - [35]

— Да не злись ты, — задышала она в ухо. — Ну знают и знают. Кому какое дело?

— Да ты сама всем и растрепала, — с досадой и обреченно сказал Велик. Он заметил подходивших Заряна и Лидию Николаевну. — Ну, ты найди тут кого-нибудь, а мне надо по делам.

Зарян с Лидией Николаевной пошли танцевать, потом затерялись в толпе, снова танцевали. Велик ждал, когда они сядут, но они, видно, не собирались. Тогда он в перерыве между танцами подошел к ним.

— Коль, у меня разговор.

— Всему свое время, Валентин, — недовольно сказала Лидия Николаевна и потянула Заряна за рукав. — Я хочу танцевать.

— Придется подождать, геноссе, — извиняющимся тоном сказал Зарян. — Не горит?

— Да не горит, — пожал плечами обескураженный Велик. — Я буду вот там, на бревнах.

Да, он был обескуражен. Как же так — к секретарю комсомольской организации приходят с делом, а он отпихивает дело ради танцулек? И эта тоже — «всему свое время»! Учительница, пионервожатая, комсомолка… Если они друг с другом гуляют, то теперь что? Личные дела можно ставить выше общественных? Я ж вот не ставлю — бросил Таню и пошел… Нет, тут одно из двух: либо Зарян «нас на бабу променял», либо… либо я чего-то не понимаю.

— Ну, давай, геноссе, выкладывай, — сказал Зарян, подходя и садясь рядом. Лидии Николаевны с ним не было.

Велик рассказал о бедственном положении детишек Гузеевых.

— Помочь им надо. Может, к председателю толкнуться, чтоб разрешил вспахать огород? Ты член правления, скажи ему.

Зарян, тяжело вздыхая, долго молчал.

— Тут, брат, дело не простое. Гузеевы не одни такие. Ты говоришь, к председателю… Да председатель-то что может сделать? Надо вот какие огромные поля засеять. А у нас всего четыре лошади… Но делать что-то надо. Дай подумать. — Говоря, Зарян все постреливал глазами в гущу танцующих, где в обнимку с одноглазым фронтовиком Иваном Есиным кружилась Лидия Николаевна. Едва смолкла гармонь, он вскочил. — Я побежал, геноссе, а то, чего доброго, невесту из-под носа уведут… Будем думать! — крикнул он уже на ходу.

Велик плюнул ему вслед. Вот она, его печаль-забота! Нет, на Заряна надеяться пока нечего. Надо самому принимать решение… И ничего тут другого не придумаешь, кроме того, что подсказала Манюшка. Обидно, конечно, и досадно, что не сам додумался, ну да ведь что… Дураков учат все, кому не лень.

Решение одно. Только нельзя ведь скомандовать: лопаты в руки — и шагом марш на гузеевский огород! У всех есть работа дома, почти все голодают, обессилели.

Сперва Велик уединился со своими ближайшими помощниками — комиссаром и начальником штаба. Коля Мосин, густобровый красавчик, очень гордившийся своим высоким положением в армии, сразу согласился с Великом.

— Надо помочь, а как же! У них отец на фронте, а Митя тоже служит — у нас.

Начальник штаба Валька Доманов, человек себе на уме, высказался хитро:

— Дело-то хорошее, только чего это мы должны подсоблять Гузеевым? У них вон мать сидит в тюрьме. А вот давайте-ка вскопаем огород бабке Гришутихе. У нее два сына на фронте.

Коля возразил, что Гришутихе есть кому помогать — две невестки и внуки. Но Валька уперся: у Гузеевых тоже есть родня, пусть помогает. Мало ль, что дальняя… Да и вообще — армия не этим должна заниматься, а военной подготовкой, на то она и армия.

— Короче, ты против, — со злостью сказал Велик, подумав: везет же мне на начальников штаба! В Белоруссии Лявон все нервы вымотал, тут этот начинает. — Ну, так и запишем.

— Нет, я не против, — Валька независимо цыркнул сквозь зубы. — Если Гришутихе — пожалуйста.

Велик было загорячился, стал доказывать свое, но комиссар взял его за локоть.

— Брось. Не хочет — не надо. Дело-то добровольное. А вот если начнет агитировать ребят против.

— Агитировать не буду, — перебил Валька. — А сам остаюсь на своей точке.

Потом Велик и Коля провели совещание с комсоставом. Там тоже единодушия не обнаружилось. Все же командиры частей и офицеры, наиболее среди ребят авторитетные, в большинстве высказались за. Каждому из них поручили сагитировать двух рядовых.

На второй день, вернувшись с работы и похлебав зеленой похлебки, Велик с лопатой на плече отправился на гузеевский огород. Он шел серединой улицы, чтобы напомнить ребятам вчерашнее решение. Но никто не пристал к нему по дороге, и к Степкиной хате он прибыл в одиночестве, с кислым настроением. Неужели вчерашние разговоры никого не тронули?

Но выйдя по проулку на огород, он увидел радостную картину: десятка два ребятишек и девчонок разных возрастов, перекликаясь и пересмеиваясь, дружно пятились от хаты, оставляя за собой свежевскопанную полосу. Велика удивило, во-первых, то, что уже поднят был изрядный кусок, стало быть, давненько трудятся, и во-вторых, — что и девки тут. Хотя, если подумать, чего удивительного: это Велик весь день занят на колхозной работе, а у остальных после школы много свободного времени, и не обязательно ведь ждать Велика; и насчет девчонок все понятно — учатся вместе, играют на Песке вместе, почему бы и не поработать вместе? Будем считать, что призвали мирное население прифронтовой зоны на строительство оборонительных позиций.

Заметив Велика, Коля Водюшин скомандовал «смирно!», картинно прошел навстречу, красиво бросил руку к потертой и выгоревшей пилотке и зычно доложил: