Мир на краю бездны - [59]

29 января Гинденбург отправил Шлейхера в отставку. «В моей правительственной программе были, конечно, свои слабости, но мне вообще не дали времени чтобы претворить ее в жизнь»[235], — с горечью говорил генерал. Последняя альтернатива нацизму была отвергнута правящими кругами.

После очередного раунда торга за портфели нацистам досталось три места из одиннадцати. Геринг был назначен министром без портфеля, но получил важный пост министра внутренних дел Пруссии — теперь ему подчинялась берлинская полиция. Папен стал вице-канцлером и министром-президентом Пруссии. Он надеялся руководить консервативным большинством правительства. 30 января вопреки воле большинства избирателей Гитлер был назначен канцлером Германии.

Листовка КПГ 30 января призывала: «Все — на улицы! Остановите предприятия! Немедленно ответьте на покушение фашистских кровавых псов забастовкой, массовой забастовкой, всеобщей забастовкой!»[236] Но массы не откликнулись на этот призыв. Повод казался мал — очередное коалиционное правительство…

Нацистский переворот

Сбылась мечта — Гитлер возглавил правительство Германии. Но его власть была ограничена — правительство опиралось на неустойчивую коалицию правых партий. Коллеги Гитлера по кабинету надеялись переиграть его сразу после следующих выборов. Папен говорил: «Через два месяца мы так прижмем его к стенке, что он и пикнуть не посмеет»[237].

1 февраля 1933 г. Гитлер обратился к немецкому народу, сообщив, что к власти пришло «правительство национальной революции». Гитлер обращался к массовке, которая ждала радикальных социальных перемен в стране. «Поднимаясь выше классовых и сословных различий оно вернет нашему народу сознание его расового и политического единства, возвратит его к исполнению обязанностей, проистекающих из этого… Германия не должна впасть и не впадать в коммунистическую анархию»[238]. Успокоив революционную паству, в дальнейшем Гитлер предпочитает говорить уже не о революционной власти, а о «правительстве национального возрождения». И в этом он был прав — совершалась не революция, а переворот. Однако значит ли это, что переворот не вел к качественным изменениям в системе общественного устройства, что на место буржуазной республики приходила просто буржуазная диктатура? «Круги, которые управляли доступом к власти, сделали ошибку не в том, что они недооценили враждебность к демократической Веймарской республике со стороны Гитлера — это они считали достоинством Гитлера — а ту опасность, которую он нес для консервативной авторитарной прусской традиции, к восстановлению которой они стремились… — комментирует А. Буллок, — Они не сознавали, как далеко был готов пойти тот человек, которого они считали взбалмошным демагогом, чтобы достигнуть своих целей и какие разрушительные силы он высвободит при этом»[239]. Задачи Гитлера, не сводились к защите буржуазных порядков от коммунизма. Уже 8 февраля он ставил перед правительством свои приоритеты: «Каждое общественно финансируемое мероприятие, направленное против безработицы, следует рассматривать в плане его эффективности с одной точки зрения: будет ли такой проект способствовать превращению немцев в народ, пригодный к военной службе. Такой подход должен доминировать всегда и во всем»[240]. Гитлер планирует большие государственные затраты для преодоления кризиса, но не ради помощи бизнесу и безработным, а ради решения задач, которые ставит перед собой само государство. Но для начала это государство следовало избавить от контроля со стороны общества.

Также как и у Шлейхера, у Гитлера не было парламентского большинства. Чтобы выйти из этого положения, министр-консерватор Гугенберг предложил запретить коммунистов с их 100 мандатами. Идея Гитлеру понравилась, но он приберег ее на потом, а пока объявил о новых выборах 5 марта 1933 г. Что не было позволено Шлейхеру, Гитлеру разрешили. Но принесут ли выборы успех — ведь в 1932 г. они не изменяли обстановку кардинально. Гитлеру нужны были последние выборы Веймарской республики. Он убедил капитанов индустрии поддержать его предвыборную кампанию, но деньги решали не все. Левые партии и либералы в совокупности по-прежнему вели за собой большинство населения. Перед лицом гитлеровской диктатуры они могли бы объединиться. Нужен был сокрушительный, деморализующий удар по оппозиции.

27 февраля 1933 г. загорелось здание рейхстага. На месте пожара был схвачен поджигатель — беспартийный голландский экстремист Ван дер Люббе. Люббе оказался в ряду таких террористов, как Гаврила Принцип и Леонид Николаев. Совершая свой отчаянный шаг под действием далеких от реальности представлений, эти люди облегчали развитие событий в совершенно ином направлении, нежели рассчитывали. Среди террористов века Ван дер Люббе, судя по тому, что стало известно к нашему времени, в наибольшей степени оказался марионеткой в чужих руках.

Двадцатичетырехлетний Винсент Ван дер Люббе был политически активным бродягой, каких во время депрессии были миллионы. Каменщик по профессии, он получал небольшое пособие по инвалидности, путешествовал (большей частью пешком) по Европе, общаясь с братьями по классу на интересовавшие его политические темы. Несколько лет Ван дер Люббе состоял в компартии Нидерландов, но вышел из нее, когда партийные товарищи отказались послать его в СССР. С этих пор он критиковал компартию с незамысловатых левацких позиций: «в этой партии мне не нравилось то, что она хочет играть ведущую роль среди рабочих, вместо того, чтобы самих рабочих допустить к руководству»